В превью и без.

[Laora]

Мицуки и Сумирэ, Мицуки/Боруто и другие.
Первое изображение в превью, остальные - без.

+7

(с)

@темы: Слэш, Джен, Арт/коллаж, Боруто Узумаки, Сарада Учиха, Иноджин Яманака, Мицуки Орочимарович, Сумире Какеи

---

Платонический Конохамару/Мицуки.

[Laora]

Превью.

(с) Pixiv Id 2198687

@темы: Слэш, Арт/коллаж, Мицуки Орочимарович, Конохамару Сарутоби

---

Все в превью.

[Laora]

+4

(с)

@темы: Слэш, Джен, Саске Учиха, Наруто Узумаки, Арт/коллаж, Боруто Узумаки, Сарада Учиха, Чоучоу Акимичи, Химавари Узумаки

---

Много Мицуки, в том числе с Конохамару.)

[Laora]

+14

Превью:






















Превью:






(с)

@темы: Слэш, Джен, Арт/коллаж, Боруто Узумаки, Сарада Учиха, Мицуки Орочимарович, Конохамару Сарутоби

---

Сарада/Химавари, Мицуки/Боруто, Шикадай/Иноджин и другое, все в превью.

[Laora]

+2

(с)

@темы: Слэш, Джен, Фемслэш, Саске Учиха, Арт/коллаж, Боруто Узумаки, Сарада Учиха, Иноджин Яманака, Химавари Узумаки, Шикадай Нара, Мицуки Орочимарович

---

[Laora]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

[Laora]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Ученик воина.

[Laora]

Название: Ученик воина
Автор:  Laora
Беты:  Glololo,  Rileniya,  skunsa,  No.5
Фандом: Наруто
Пейринг/Персонажи: Мицуки/Боруто, упоминается Наруто/Саске
Категория: слэш
Размер: мини, 1359 слов
Жанр: PWP
Рейтинг: R
Предупреждения: первый раз; все персонажи совершеннолетние
Краткое содержание: До Боруто медленно доходит.

Боруто машинально бросил взгляд на свой кулак. Обмотки скрывали страшный шрам — кожу, некогда снятую Ояко Расенганом, как перчатку. Эта рана заживала долго. Сильный ожог, кожа несколько месяцев слезала клочьями, и даже усилия ниндзя-медиков не помогали.

Расплата за жульничество.

Мир отца Боруто был строгим миром. В нем за все приходилось платить, и, наверное, в этом была какая-то справедливость.

До сегодняшнего вечера Боруто верил, что была.

— Чего загрустил, Боруто? — Улыбка давалась Мицуки так же легко, как раньше, в Академии ниндзя. Будто у него всегда было хорошее настроение... или он контролировал свои эмоции на уровне отца Иноджина, бывшего АНБУ. А то и лучше.

У самого Боруто так не получалось.

— Проблемы с бьякуганом? — рассудил Мицуки, присаживаясь на траву рядом. Что ему тут вообще нужно, мрачно подумал Боруто. Неужто не мог найти себе другое место для вечерней тренировки? — У тебя же он только в одном глазу пробудился?

— Так случается, — пробормотал Боруто, — ничего особенного. Я читал, был такой джонин, Кохината Мукаи. Он тоже только в левом глазу бьякуган пробудил. Он привык — и я привыкну.

— Твое тайдзюцу, — Мицуки смотрел внимательными змеиными глазами, — такое же, как у Хьюга. Тебя ведь учила мать? Бьякуган — хорошее подспорье, лучший подарок к совершеннолетию. Должен признать, я даже немного завидую.

И опять эта улыбка — ни тени неприязни во взгляде. Вот ведь прицепился.

— Лучше расскажи, где ты научился проклинающим техникам. — Боруто понадеялся, что на этом разговор закончится — вряд ли Мицуки захочет выдавать ему свои секреты. Они хорошо сработались на миссиях, но не лезли друг другу в душу. — Ими ведь немногие шиноби владели. Члены клана Оцуцуки, например. Редкая способность.

— Режим отшельника тебя не интересует? — Мицуки казался слегка расстроенным. — Знаешь, мои способности... они от природы. Конечно, я оттачивал их, как и ты — свои. Но спрашивать, почему я умею проклинать — все равно что интересоваться причиной, по которой тебе лучше всего даются стихии ветра, воды и молнии.

— Это не одно и то же, — гнул свое Боруто. Бесполезный разговор, пустой. Больше всего ему сейчас хотелось отделаться от пришедшего не ко времени товарища и пострадать в одиночку. — Все шиноби владеют теми или иными стихиями, ты вот тоже. Но не все умеют проклинать. Даже искусство наложения печатей более распространено, чем проклинающие техники.

— Может, во мне есть гены Оцуцуки? — предположил Мицуки. В его глазах появился восхищенный блеск. — С родителя станется. Как знать, вдруг и у меня пробудится бьякуган. Или, — похоже, в голову Мицуки пришла замечательная идея, — может, бьякуган будет у моего сексуального партнера.

Пока Мицуки разглагольствовал, Боруто успел сорвать травинку и сунуть в ее рот. Услышав словосочетание «сексуальный партнер», он этой травинкой благополучно подавился и кашлял минуты две под любопытным взглядом напарника.

— Проблемы на личном фронте? — спросил Мицуки, когда Боруто прокашлялся.

— Не у меня, — открестился Боруто.

— Снова твой отец снимает с отца Сарады перчатки посреди селения? — Мицуки был на диво догадлив.

— Перчатку, — уточнил Боруто. — У него одна.

Судя по высшему пилотажу, который его отец показывал с Саске, перчатки снимать он действительно умел — и делал это так, что никакого порно не нужно было. А попытки ухватить Саске за пустой рукав, иногда увенчивавшиеся успехом!.. А то, что отец повадился с Саске обниматься? По поводу и без повода. Причем клоны отца, судя по всему, желание обниматься разделяли: бывало, они обступали Саске со всех сторон. Выглядело это страшновато.

В общем, любой бы догадался. Любой — но не Боруто. Он, бывший ближе всего к отцу и Саске, понял все только этим вечером, застав их целующимися в траве. Видимо, тренировочная площадка показалась им более надежным укрытием, чем резиденция Хокаге — вздумай они заняться чем-то непристойным у отца в кабинете, Нара Шикамару стал бы ругаться. Отец его побаивался.

А вот Боруто он не боялся совершенно — незачем испытывать страх к тому, кого учишь идти по жизни.

Отец учил Боруто не жульничать — и спокойно изменял маме. Интересно, она знала? Наверное, да. Не зря до возвращения Саске в Коноху его не было ни на одной из фотографий семейства Узумаки, в отличие от того же Гаары.

Может, и само семейство появилось только потому, что Саске уходил из Конохи.

Ложь.

Семейные фотографии оказались ложью, а Боруто — идиотом.

Неприятное чувство.

— Нет ничего плохого в том, что они встречаются.

Боруто вздрогнул. Он уже успел и забыть о Мицуки.

— Ты серьезно?

— Мужчина знает чувствительные точки другого мужчины много лучше, чем женщина. Тем более, для меня пол не имеет большого значения, — сказал Мицуки и улыбнулся.

Эта улыбка неуловимо отличалась от его обычных.

— То есть теоретически ты бы мог переспать со мной? — ляпнул Боруто — и сразу об этом пожалел.

Улыбка Мицуки стала прямо-таки лучезарной.

— Теоретически.

Между ними воцарилось неловкое молчание.

— Ты — ученик воина, Боруто, — наконец не очень понятно объяснил Мицуки. — Для меня было бы честью отдаться тебе — или взять, как пожелаешь.

— Значит, ты и правда лапал меня за зад, когда нес с прошлой миссии на закорках, — подытожил Боруто. — Мне не показалось. Надо было еще тогда засветить тебе в глаз Расенганом.

Мицуки рассмеялся, прикрыв рот длинным рукавом. Холодный змеиный взгляд резко контрастировал с этим беспечным смехом, и Боруто вдруг понял, что краснеет.

— У меня вопрос, — начал он. — Ты можешь вывихнуть собственные суставы, чтобы удлинить конечности при помощи чакры... Других частей тела это тоже касается?

— Хочешь проверить?

— Да, — сказал Боруто, чувствуя в голове подозрительную легкость. С этого чувства начинались все проделки, за которые потом отчитывал отец.

Отец, оказавшийся жуликом похлеще самого Боруто.

Прежде чем Боруто что-либо сообразил, Мицуки повалил его в траву, навис сверху, прижался к губам своими, теплыми, не горячими. Температура змеиного тела, подумал Боруто, хотя мало что понимал в змеях. Это был призыв Саске и Мицуки, и еще — Сарады. Ее к змеям приучил Саске — наматывал ей на руки теплые чешучайтые тела толщиной чуть больше пальца, пока не привыкла. Сарада и Боруто пыталась научить, но он змей опасался.

Похоже, не зря.

— Ты что... — прошипел Боруто — Мицуки времени даром не терял, потянувшись к поясу чужих штанов.

— Ну же, Боруто. Тут совершенно нечего стесняться.

Конечно, нечего. Да пол-Конохи носит розовые боксеры, это вообще такая мода.

«Если он начнет ржать, я его убью», — решил Боруто — и забыл о своем намерении, стоило Мицуки накрыть его пах ладонью. Ощущение было фантастическим — ничего похожего на то, когда дрочишь себе сам. Боруто непроизвольно подбросил бедра навстречу этой по-змеиному теплой руке.

— Не спеши, — шепнул Мицуки, — а то мне придется тебя связать.

Связать!.. Ха. Будто бы Боруто ему позволил.

На следующий поцелуй он ответил, потираясь о бедра Мицуки своими. Тот был уже возбужден, как и сам Боруто... если только это не была призывная змея.

Значит, все прикосновения, на первый взгляд случайные, Боруто и правда не мерещились. Попытки Мицуки невзначай положить руку ему на талию, излишне крепкие объятия... и то, как Мицуки улыбался, стоило Боруто взять его за руку, чтобы отвести в очередное интересное место — вроде игрового центра, открывшегося в Конохе.

Следовало понять раньше. Что поделать, в отношении окружавших его людей Боруто был совершенно слеп. Тоже еще, «ученик воина». Интересно, что Мицуки имел в виду...

Мысль оборвалась протяжным стоном. Боруто не сразу понял — это он так стонет, все потому, что Мицуки вытащил его член из боксеров и принялся поглаживать восхитительно прохладными пальцами.

— Я все гадал, кто тебе нравится, — Мицуки немного сбился с дыхания, но говорил все так же спокойно. — Сарада? Ее отец? Конохамару-сенсей? А может, ты влюблен в собственного отца?

Возбуждаться в ответ на такие предположения было ненормально, но Боруто ничего не мог с собой поделать. Мицуки только усугублял ситуацию, сжав пальцы в кольцо и ритмично двигая ими по его члену.

— Ты мог бы стать АНБУ, охранять его день и ночь, — продолжал Мицуки. — Или тебе больше понравилось бы проводить ночи со мной?

— Заткнись, — посоветовал Боруто, прикрывая глаза ладонью. Ему было стыдно и хорошо.

Как ни странно, Мицуки послушался. Переместился, коснулся напряженного члена Боруто дыханием, потом на пробу лизнул. Боруто задрожал, чувствуя, как мир перед глазами рассыпается, чтобы собраться снова... и тут же спохватился:

— Ты...

Мицуки, по чьему лицу стекала сперма, улыбнулся. Вытерся рукавом:

— Не нужно извиняться.

— Но так... нехорошо, — выдавил Боруто. — Ты тоже...

— Я — тоже, — Мицуки согласился. — Хорошо, что сейчас темно.

Только тут Боруто понял, что вечер успел смениться пусть ясной, но ночью. Мама ждет к ужину. Интересно, что она подумает, если задержится не только отец, но и Боруто?

Если, конечно, мама сама будет дома. Кто знает, вдруг она «задержалась», например, у матери Сарады? Боруто уже ничему бы не удивился.

— Проводить тебя до дома? — задумчиво предложил Мицуки.

— И дверь придержать, — Боруто фыркнул. — Увидимся. И это... спасибо, что ли.

Луна светила достаточно ярко, чтобы рассмотреть на лице Мицуки улыбку.

@темы: Слэш, PWP, R, Фанфикшен, Авторское, Боруто Узумаки, Мицуки Орочимарович

---

Из недр разума.

[Laora]

Название: Из недр разума
Автор:  Laora
Беты:  Rileniya,  Glololo
Фандом: Наруто
Пейринг/Персонажи: Чочо/Сарада; упоминаются Боруто/Сакура, Мицуки/Боруто, Шикадай/Иноджин
Категория: фемслэш, упоминаются гет и слэш
Размер: мини, 1356 слов
Жанр: быт шиноби, флафф
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: по заявке Non-stop fest: Сарада/Чочо. Обе ранены — на миссии или еще как, на усмотрение автора. Поддерживать друг друга морально до прибытия помощи. Бредовые разговоры.
Примечание/Предупреждения: все персонажи совершеннолетние

Кровь расплывалась в воде, как диковинная красная лилия. Сарада смотрела на нее завороженно: это было красиво. Напоминало о фейерверках, которые они ходили смотреть вместе с мамой, в детстве: огненные цветы в безмятежной небесной глади.

— Хватит мокнуть, — пробормотала Чочо, подтягиваясь на руках повыше. — Простудишься.

На траве, там, где она только что лежала, остался темно-красный след, и Сарада подумала: простуда — последнее, о чем сейчас стоит беспокоиться.

— В холодной воде проще, — объяснила.

Чочо не ответила. Закрыв глаза, она тяжело дышала, и обычно шоколадного цвета кожа казалась серой от кровопотери.

— Они скоро придут, — пообещала ей Сарада. Она подала сигнал сразу после того, как Чочо ранили, до того, как задели ее саму. Рана казалась на удивление несерьезной: много крови, но стоило остановить, и почти не болит. Даже странно, что столько вытекло.

Сарада оказалась сильнее, чем сама думала. Вот, Чочо лежит, а она сидит, опустив ноги в воду, и смотрит на кровавые лилии.

Чочо.

Сарада поднялась. Голова кружилась, но кое-как, полуползком, ей удалось добраться до подруги. Повязка, которую они наложили Чочо на скорую руку, не спасает... нужна чакра, хоть немного. Залечить. Отдохнула у ручья, Сарада? Вперед, оправдывай звание дочери «второй Цунадэ».

— Скоро.... А ведь дядюшка Омои предупреждал, — вздохнула Чочо. — И даже чипсов не осталось. С чипсами я бы точно дотерпела.

— О чем он предупреждал? — Чочо правильно делала, что говорила. Пока человек не молчит — он живет, это Сарада знала точно.

— Что на первой же серьезной миссии меня зарежут, как поросенка.

Шутка была несмешной, но Сарада поймала себя на том, что держится за живот, пытаясь подавить неуместный нервный хохот. Нет, скорее, похрюкивание — как у того самого поросенка.

— Дядюшка Омои вообще добрый, — в голосе Чочо прорезались мечтательные нотки. — С детства меня леденцами закармливал, хоть мама и ругалась... Только он мрачный такой. Не представляю, как они с мамой могли быть в одной команде.

Сарада не сообразила, что ответить. Ее руки, вытянутые над животом Чочо, над кое-как перевязанной раной, меленько дрожали. Остановить кровотечение, влить в тело подруги целебную чакру, поделиться собственной жизненной силой...

Никогда раньше исцеление не казалось ей таким тяжелым делом. Непосильным.

— Твои родители ведь из одной команды, Сарада?

Сарада коротко кивнула. Чочо не могла видеть ее кивок, но ей это, похоже, и не требовалось.

— И Седьмой еще с ними был. Вроде как он твою маму любил... Семейное.

— В смысле? — Сарада насторожилась.

— Мне Иноджин рассказал. Он по Конохе часто ходит, рисует... Вот и увидел, как Боруто твоей маме в любви признавался.

— Что?!

— Ты только не убивай его, — попросила Чочо. — Это я тебе так... по большому секрету. А то умру ведь, а ты ничего и не узнаешь.

— Боруто влюблен в мою маму?! — Дрожь в пальцах прошла как по волшебству, сменившись мягким сиянием окутавшей их чакры. Гораздо лучше, но все еще слишком слабо.

— Ага. С детства. Она ему руки перевязывала, когда ранился, по голове трепала... Ваша семья ведь с Узумаки дружит, а у жены Седьмого на Боруто едва времени хватало. У нее же еще дочь. Вот Боруто к твоей матери и привязался.

Сарада повертела в голове эту мысль так и сяк. Память немедленно подбросила несколько подтверждений: вот Боруто следит за их с мамой домом, и следящей за ним в свою очередь Сараде хочется танцевать от счастья — значит, она ему интересна... Вот он жутко краснеет, получив от мамы гири чоко, обязательный шоколад, на Валентинов день. А вот — хмурится, увидев папу Сарады, и немедля напрашивается к нему в ученики. Чтобы превзойти... не своего отца, нет.

Определенно, Чочо не врала.

— Любовь делает человека лучше, — назидательно сказала Чочо. — Если любишь кого-то, ему обязательно нужно признаться, дальше пусть сам решает. Но люди слишком гордые и слишком боятся. Вот признаются они, а им откажут. Или власть над ними заимеют через признание, да такую, что личность разрушится. Но на самом деле это как в холодную воду заходить. Только поначалу страшно. А как окунешься — сразу легче... эй, Сарада.

Держать руки над животом Чочо было непросто — они будто чугунными стали. Так и хотелось опустить.

— Тебе же Боруто нравится?

Нравился, могла бы сказать Сарада. С раннего детства и до самого чунин-экзамена, и еще немножко потом. Тогда, после экзамена, я поняла, что всегда буду значить для него не меньше и не больше, чем товарищ по команде. Как Мицуки. Хотя нет, Мицуки был ближе к Боруто, чем я. Мицуки же парень. И неважно, что с недавнего времени он начал смотреть на Боруто с на редкость голодным видом, так, будто только и мечтал запереть его в клетке с мягкими игрушками и не выпускать даже по праздникам, добавляя хорошую дозу снотворного в еду и питье.

— У меня нет любовного интереса, сто раз тебе говорила, — огрызнулась Сарада. — И хватит этих задушевных «предсмертных» разговоров. Только попробуй умереть сейчас — я тебя воскрешу и опять убью, собственноручно. А с воскрешением Орочимару поможет.

Чочо слегка улыбнулась:

— Это... существо неопределенного пола? Не удивлюсь, если оно еще и на части себя поделить может, как Му-сама, второй цучикаге. Хотела бы я себе такую способность.

— Как у червяка? — Сарада выразительно скривилась. Направлять поток чакры и одновременно поддерживать разговор оказалось легче, чем она думала. — Способности второго мизукаге куда круче. Как его звали, Суйгецу... нет, Суйгецу — это помощник Орочимару. Генгецу, вот! Генгецу Хозуки. Они из одного клана просто. У мизукаге и Джоки Бой, техника бесконечных взрывов, и моллюск Охамагури, который иллюзии вызывает, — красота же.

— А мне бы на летний фестиваль хотелось, — сказала Чочо вдруг. — С тобой.

Пальцы снова подрагивали.

— На... фестиваль?

— Ага. Только подумай, Сарада: жареная кукуруза... яблоки в карамели, — выдохнула Чочо мечтательно. — И фейерверки.

— Вернемся — сходим, — пообещала Сарада. Вслед за руками и голос задрожал, да что такое. — Обязательно.

— Ловлю на слове. Между прочим, Шикадай с Иноджином тоже в такую переделку попадали, как мы с тобой. Меня рядом не было, — объяснила Чочо. — Иноджину тогда крепко досталось. Шикадай его почти на себе донес, а потом они смотрели друг на друга и краснели. Целовались, наверное, — задумчиво предположила.

— Целовались?

— На миссиях обычное дело. Особенно на таких, где оба ранены и жизни висят на волоске. Привязывает, говорят, — Чочо неосторожно пошевелилась и со стоном прижала ладони к животу. — А если не только...

— Не только привязывает? — Сарада не особенно-то и слушала подругу. У нее была своя задача — хоть немного улучшить состояние Чочо. Сделать это оказалось непросто, все же она сама потеряла достаточно крови и ослабела. Перед глазами плыло, поток чакры был неравномерным и помогал как мертвому припарки.

Мертвому. Сарада сжала зубы.

— Не только поцелуй, — сказала Чочо.

Сарада посмотрела на нее. У Чочо были сухие обветренные губы, и, поймав взгляд Сарады, она их облизнула. Потом слабо улыбнулась, показывая, что эти слова не всерьез.

Обычно Сарада бы приложила Чочо как следует — они редко церемонились друг с другом. Но сейчас был другой случай.

Не прерывая исцеления, Сарада наклонилась и коснулась губ Чочо своими — сперва неуверенно, на пробу. Столь целомудренно можно целовать сестру, да и подруги нередко целуются в губы — новомодный обычай. Сарада и Чочо так не поступали никогда. Физически они были друг от друга чуть дальше, чем положено близким друзьям, и Сарада не задумывалась, почему.

Она знала и так.

Губы Чочо, пересохшие, воспаленные, раскрылись ей навстречу. Сарада протолкнула в них язык резким уверенным движением — она не была уверена, что целуется правильно, но это и не особо ее волновало.

Проведя по чужому языку своим, Сарада почувствовала слабый ответ. Во рту Чочо было горячее, чем она ожидала, Чочо вообще была очень горячей — наверное, у нее начинался жар. Воспаление?

Нет. Это был другой жар, сродни тому, который зародился в Сараде во время их бесконечного поцелуя. Тело стало легким, будто больше не тревожили раны, сердце билось как сумасшедшее напротив такого же неспокойного сердца Чочо. В какой-то момент Сарада почувствовала, что задыхается...

А потом чакра хлынула из ее рук сплошным потоком, именно так, как должно было быть с самого начала, даже быстрее, лучше, мама бы и та похвалила наверняка.

Сарада еще успела подумать об этом, прежде чем Чочо сжала ее предплечья и повалила в траву, сама оказавшись сверху, а потом облапила с непринужденностью оголодавшего медведя.

— Чувствую себя гораздо лучше, — сообщила она, не обращая внимания на то, как пылают щеки Сарады. — Теперь давай спать. А с тем, что после поцелуя, потом продолжим.

Сарада попыталась было возразить, но Чочо была такой теплой, да и усталость после успешного исцеления не заставила себя ждать. Глаза начали смыкаться, и меньше чем через минуту Сарада уже спала. В объятиях подруги она чувствовала себя в большей безопасности, чем дома.

Такими их и застали АНБУ, явившиеся на условный сигнал получасом позже, — безмятежно спящими.

@темы: Слэш, PG-13, Фанфикшен, Гет, Авторское, Фемслэш, Fluff, Hurt/comfort, Non-stop fest, Боруто Узумаки, Сарада Учиха, Чоучоу Акимичи, Иноджин Яманака, Шикадай Нара, Мицуки Орочимарович

---

Арты с новым поколением и не только.

[Laora]

+5, почти все без превью

(с)

@темы: Слэш, Джен, Гет, Темари, Сай, Какаши Хатаке, Саске Учиха, Наруто Узумаки, Хината Хьюга, Каруи, Шикамару Нара, Сакура Харуно, Ино Яманака, Арт/коллаж, Боруто Узумаки, Сарада Учиха, Химавари Узумаки, Чоуджи Акимичи

---

Превью.

[Laora]

+5 с Саске и Наруто

(с)

@темы: Слэш, Джен, Саске Учиха, Наруто Узумаки, Арт/коллаж, Боруто Узумаки, Сарада Учиха, Мицуки Орочимарович

---

:)

[Laora]

Много Саске; Боруто, Наруто, Сарада.
Осторожно, без превью.

+32

(с)

@темы: Слэш, Джен, Саске Учиха, Наруто Узумаки, Сакура Харуно, Арт/коллаж, Боруто Узумаки, Сарада Учиха, Химавари Узумаки

---

Превью.

[Laora]

+8

/MORE]

(с)

@темы: Слэш, Джен, Гет, Саске Учиха, Наруто Узумаки, Хината Хьюга, Сакура Харуно, Ино Яманака, Арт/коллаж, Боруто Узумаки, Сарада Учиха, Чоучоу Акимичи, Иноджин Яманака, Химавари Узумаки, Шикадай Нара

---

Подборка арта: Боруто и Саске, Наруто и Саске, Саске и Сарада и др.

[Laora]

Осторожно, без превью.

+18

(с)

@темы: Слэш, Джен, Саске Учиха, Наруто Узумаки, Хината Хьюга, Сакура Харуно, Арт/коллаж, Боруто Узумаки, Сарада Учиха, Химавари Узумаки, Мицуки Орочимарович

---

Превью.

[Laora]

(с)

@темы: Слэш, Гет, Наруто Узумаки, Хината Хьюга, Арт/коллаж, Боруто Узумаки, Химавари Узумаки, Мицуки Орочимарович

---

Подборка арта с новым поколением "Наруто".

[Laora]

Гет, слэш, джен, мелькает гендерсвитч.
Первое изображение в превью, остальные - нет, берегите себя)

+23

(с)

@темы: Слэш, Джен, Гет, Саске Учиха, Наруто Узумаки, Хината Хьюга, Сакура Харуно, Ино Яманака, Арт/коллаж, Боруто Узумаки, Сарада Учиха, Иноджин Яманака, Химавари Узумаки, Шикадай Нара, Мицуки Орочимарович

---

Вкус солнца.

[Laora]

Название: Вкус солнца
Автор:  Солнце Нового Мира (разрешение на размещение получено)
Пейринг/Персонажи: Мицуки/Узумаки Боруто, Сарада, Химавари, Хината
Размер: мини, 1221 слово
Жанр: повседневность, романтика
Рейтинг: PG
Дисклаймер: Права на героев и вселенную «Наруто» принадлежат М. Кишимото. Материальной выгоды не получаю.
Саммари: Восприятие играло с ним злые шутки — снег у него, видите ли, вкуса мороженого, а платье Сарады — клубничное. Вот и живи теперь с этим, Мицуки, сын Орочимару.
Примечания:

спойлер!

Синестезия – это особый способ чувственного переживания при восприятии некоторых понятий (например, дней недели, месяцев), имен, названий, символов (букв, звуков речи, нотных знаков), упорядоченных человеком явлений действительности (музыки, блюд), собственных состояний (эмоций, боли) и других подобных групп явлений («категорий»). В этом тексте используется синестезия цвет-вкус.
От автора: С Новым Годом! =)

— Белый, — пристально глядя в окно, сказал Мицуки. Но когда его закрутили в гирлянду, как в паутину, всё-таки сбился: — Вкуса ванильного мороженого. Чёрт.

Приходить в гости к Боруто под Рождество уже стало традицией. Готовила его мама вкусно и много, места в доме хватало, а лишняя пара рук ни одной хозяйке не помешает, когда надо за всем проследить и всё успеть. В этом смысле Мицуки был идеальным гостем: помогал убирать, играл с Химавари, успокаивал Боруто и сам не устраивал кавардак. Он со снисходительной улыбкой наблюдал за тем, как друзья носились по комнате, а гирлянда у них была в роли универсальной удавки. Стянув мигавший разноцветными огоньками провод с плеч, Мицуки подмигнул Химавари и поманил в угол, куда ни Боруто, ни Сарада пока не забегали.

— Умеешь вырезать снежинки? — из цветной бумаги за несколько уверенных щелчков ножницами рождались птицы, снежинки, снеговики и ёлки. Мицуки терпеливо объяснял Химавари, что нужно делать, затем давал попробовать и следил, чтобы девочка случайно не отрезала себе палец. Хотя, если быть честным, от Химавари намного меньше проблем и шума, чем от Боруто, который в преддверие семейных праздников становился совершенно неуправляемым. Компанию ему составляла Сарада, и Мицуки чувствовал себя единственным островком спокойствия в бушующем океане. — Молодец. У тебя прекрасно получается.

— Мицу-ни, а какого цвета мои волосы? — невинно спросила Химавари, медленно и аккуратно вырезая снежинку вкуса черники.

Умная девочка. Ей безумно нравилось играть «в цвета» потому что после этого она узнавала больше блюд, чем из поваренной книги.

— Как слива, — вздохнув, честно ответил Мицуки, краем глаза наблюдая за тем, как Сарада догнала-таки Боруто и повалила на кровать. Они катались по ней, точно два слепых котёнка, били друг друга подушками и верещали. У Боруто задралась майка почти до груди, а волосы Сарады напоминали воронье гнездо. Оба покраснели и запыхались, но выглядели счастливыми. — У твоей мамы волосы такого же вкуса… цвета. Только более яркие.

— А у братика? — Химавари и без бьякугана умела смотреть и видеть, и Мицуки был ей благодарен за то, что многое она предпочитала хранить в тайне. Иначе его взгляды украдкой давно перестали быть для Боруто тайной.

— Лимон.

— Такой же кислый? — хихикнула Химивари.

— Нет. Яркий. К тому же, лимоны тоже бывают сладкими… если есть их с сахаром.

Волосы у Боруто вкуса лимона в карамели. Майка — апельсиновая, а штаны сливочные. Он весь на вкус ощущался свежим и бодрым, от него могло бы сводить зубы, но Мицуки любил фрукты и не морщился, глядя даже на кислотные одежды. Шнурки вкуса мятной жвачки не самое худшее, что случалось с ним в жизни.

Это было непросто — воспринимать мир так же, как все «нормальные» люди. Отец говорил, что его перепутанные ощущения как раз вполне естественны для человека, созданного благодаря экспериментам с генами. Во время миссий цвета-вкусы почти не мешали, ведь врагу не нужно докладывать, какого вкуса его одежда. Чаще всего горчица и баклажан, очень редко рис. В переводе на человеческий это значило, что противники предпочитали надевать тёмно-коричневые или чёрные одежды. Иногда же попадались в прямом смысле белые вороны, которых было видно издалека.

А вот в быту Мицуки постоянно ловил слова за хвосты, чтобы не ляпнуть что-нибудь в духе: «это платье вкуса лосося тебя полнит», несмотря на то, что розовый правда не слишком удачный выбор для полной ЧоуЧоу. Сначала он думал, что все воспринимают цвета именно так, но потом оговорился случайно перед Боруто и с удивлением узнал, что ничего подобного. Пришлось переучиваться, но всё равно восприятие до сих пор играло с ним злые шутки — снег у него, видите ли, вкуса мороженого, а платье Сарады — клубничное.

Вот и живи теперь с этим, Мицуки, сын Орочимару.

Живи и вырезай бумажные снежинки вкуса черники.

В комнату заглянула Хината-сан, стойко пережила устроенный сыном бардак, и мягко спросила:

— Поможете мне нарезать фрукты?

Оставлять Боруто и Сараду наедине Мицуки отчего-то ужасно не хотелось, но он был идеальным гостем, поэтому вместе с Химавари ушёл на кухню. Там восхитительно пахло тушёным мясом, раменом и мандаринами.

— Братик ещё не знает, — шепнула ему Химавари на ухо.

— Отлично, — улыбнулся Мицуки, снимая душистую кожицу мандарина и складывая в отдельную миску. Из неё получится отличное украшение. — Будет сюрприз.

Он любил делать сюрпризы. На прошлое Рождество нашёл для Сарады книгу, о которой та мечтала; будто бы случайно оставлял ответы к тестам на парте; убирал за Боруто в комнате, пока тот спал после сложного раунда игрушки, и загадочно улыбался в ответ на рассказы про призраков уборки. Сегодня же он прыгнул, кажется, выше головы, совершил почти невозможное — и если всё получится, то счастливая улыбка Боруто станет самой желанной наградой.

Мицуки украдкой зевнул, дочистил мандарины и жестом фокусника превратил кожуру от него в красивые «розочки».

— Спасибо большое, — нежный голос Хинаты-сан напоминал Мицуки ручей. Тонкий и робкий, он скромно тёк извилистой тропкой меж гладких камней, не привлекая внимания, но рано или поздно превращался в могучую реку.

— Это вам спасибо, — поклонился он церемонно и глубоко, как божеству. — За то, что дали жизнь моему лучшему другу.

Смущалась Хината-сан очень трогательно: прижимала ладони к щекам цвета спелой сливы и часто-часто хлопала глазами. Но вид у неё при этом был не глупый, а естественный, такой… правильный. Боруто краснел так же.

— Пойдём, — потянула за рукав Химавари, удерживая одновременно и Мицуки, и полную миску мандаринов. — Я хочу, чтобы мы все вместе поиграли!

И они играли — сначала в прятки, загнав Сараду в шкаф, а Боруто под кровать; затем строили шалаш и валялись там с фонариками, рассказывая страшные истории и заедая их мандаринами. Чувствовать тёплый бок Боруто рядом и слушать его звенящий от восторга голос слишком хорошо, слишком прекрасно, чтобы в один момент не утратить над собой контроль.

Пока Сарада отвлеклась на картинку, что показывала ей Химавари, Мицуки прижался лбом к плечу Боруто и замер. Мгновение растянулось для него на вечность, а затем Боруто неловко пошевелился, вздохнул мандариново и спросил чуть дрожащим голосом: «Всё в порядке?»

— Да. — Мицуки прекрасно видел в темноте, потому смущение вкуса вишни на щеках лучшего друга (ли?) не было для него секретом. — Всё прекрасно.

В шалаше жарко, тесно и хорошо настолько, что когда хлопнула входная дверь и раскрасневшийся Боруто полетел встречать отца, Мицуки не сдержал разочарованного вздоха. И всё-таки сюрприз удался. Наруто Узумаки безумно занятой человек, даже в канун Рождества стопка бумаг на его столе обычно не уменьшалась. Но не в этот раз.

— Что ты сделал, чтобы он пришёл раньше? — спросила Сарада, выглядывая из комнаты. Мешать Боруто разговаривать с отцом она не могла, но посмотреть на самого Седьмого — это святое.

— Секрет, — иногда догадливость Сарады его восхищала, иногда раздражала. Мицуки приложил палец к губам и нечитаемо улыбнулся, не собираясь рассказывать, как каждую ночь последней недели приходил в резиденцию Хокаге и помогал с бумагами. Убедить Наруто принять помощь оказалась легко, достаточно было сказать: «Я хочу, чтобы на Рождество вы были с Боруто», и всё, сам Седьмой растаял и смирился с неизбежным. Он ведь тоже человек, а не идол без изъяна и пороков.

— Жаль, — совершенно искренне опечалилась Сарада. — Если бы ты и моего отца вернул домой на Рождество, я… Не знаю, что бы я сделала, но многое!

«Отдала бы мне Боруто?» — хотелось спросить Мицуки, но для таких разговоров было ещё слишком рано; и слишком сильно он дорожил их дружбой, чтобы рушить её глупой ревностью.

В комнату влетел Боруто, сияющий, яркий — волосы дыбом, глаза огромные, а шёпот жаркий и туманящий разум. Он спрашивал, будто в лихорадке: «Не клон, не клон ведь?!», а Сарада отвечала: «Дурак! Конечно, он настоящий!».

Волосы у Боруто вкуса лимона в карамели. Румянец — спелая вишня без косточек, сладкая и терпкая.

А губы вкуса солнца.

Так ли это на самом деле, Мицуки пока не знал, но не сомневался: когда-нибудь Боруто сам предложит ему попробовать.

Елочную игрушку автору в подарок можно оставить до 15.01.2017, по клику на шарик:

@темы: Слэш, PG, Фанфикшен, Джен, Romance, Наруто Узумаки, Хината Хьюга, Боруто Узумаки, Сарада Учиха, Химавари Узумаки, Мицуки Орочимарович

---

Всецело принадлежать (Slash, PWP, NC-21)

[алКошка]

Название: Всецело принадлежать
Автор: Пожелал остаться неизвестным (разрешение на размещение получено)
Бета:  Собака серая
Размер: ~7100 слов
Пейринг/Персонажи: Наруто/Боруто, Наруто/Боруто\Саске
Жанр: Slash, PWP
Рейтинг: NC-21
Предупреждения: современное AU, ООС по желанию, вертикальный инцест, групповой секс, д/с-мотивы, кинки, упоминание изнасилования, нецензурная лексика, дабл пенетрейшн
Краткое содержание: Боруто нравятся мужчины постарше, он не страдает комплексами и сам выбирает себе партнеров. Кто ж знал, что шикарный мужчина из кафе окажется другом его папочки... И что все закончится двойным проникновением.
Примечание: шапку читайте внимательно; написано для команды WTF The Revolution of Uchiha 2016
Посвящение: Написано для  алКошка

— Я не...
— ...гей, — закончил за мужчину Боруто и ухмыльнулся, игриво подмигнув. — Что ж, я тебя услышал, понял. Переспим? — коротко уточнил он.
Мужчина в недоумении уставился на него, в абсолютно черных глазах мелькнуло удивление, но сразу сменилось снисходительностью, губы тронула легкая улыбка. Кажется, Боруто начал его забавлять. Уже хорошо.
— А что? — спросил Боруто. — Проверим, насколько ты не гей. Может, би. Не интересно?
— Я не...
— ...буду спать с ребенком, — снова закончил за него Боруто. Мужчина, нахмурившись, закрыл рот. Добавить ему, видимо, было нечего, и все же он вопросительно приподнял бровь, а может, и обе, вот только второй глаз полностью скрывала длинная черная челка, поэтому наверняка Боруто сказать не мог, но, вспомнив не один подобный разговор, ответил: — Да ты кладезь клише. И не смотри на меня так, ты даже не представляешь, сколько раз мне это говорили.
Мужчина помолчал несколько секунд, взял себя в руки, в очередной раз посмотрел так, как смотрят на глупого несмышленого ребенка, чтобы «по-взрослому» вставить мальчишке мозги на место, и спросил:
— И сколько...
— ...из них согласились переспать? — улыбнулся Боруто, даже здесь предугадав. — Поверь, лучше тебе не знать. И поверь на слово, потому что я точно знаю, что будет, когда я назову цифру.
Мужчине снова нечего было добавить. Он молча сверлил Боруто взглядом и обдумывал что-то, пока Боруто мысленно ликовал. Осталось дожать совсем чуть-чуть.
— Слушай, я не робкий, я сам подошел, сам заговорил. Я мог выбрать любого, но хочу тебя. А тебе интересно, я вижу. И тебе льстит. Тем не менее, ты вправе отказаться, и я найду кого-то посговорчивее, пусть и не такого сногсшибательного. Ну так как? Идем?
Мужчина еще подождал какое-то время, затем достал телефон и что-то быстро напечатал.
— Идем, но только ко мне.
Боруто замер. Это в его планы не входило.
— Что, передумал? — хмыкнул мужчина.
— Передумал, — серьезно ответил Боруто. — Мне проблемы не нужны, и кости собирать по кусочкам не хочется. И если ты сейчас написал своим дружкам, чтобы поймали и отпинали меня, то ты очень сильно просчитался. После этого твоих дружков не найдут. Так что отменяй все.
— Я уже, — улыбнулся мужчина и приподнял телефон повыше, — все отменил. Все встречи на сегодня. Так что можешь не волноваться.
Легко сказать. Боруто уже волновался. Его ощутимо потряхивало изнутри — интуиция орала в голос, что нужно разворачиваться и уходить, — но когда еще удастся встретить такого шикарного мужика? Да и что он может сделать? Действительно подослать амбалов? Так папочка потом от них ничего живого не оставит, а кости срастутся, не в первой.
— Хорошо, идем.
Легче сказать, чем сделать. Боруто едва поднялся — ноги тряслись, тело ослабело. Он тысячу раз убеждался на практике, что нужно слушать свою интуицию, она ни разу не подводила. И все эти тысячу раз он ее игнорировал, как маньяк, который просто не может без этих щекочущих нервы ощущений. Но сама мысль, что скоро он окажется в постели с одним из красивейших представителей мужской половины населения, поднимала в груди бурю эмоций. Нет, он не откажется от такого подарка.

Квартира была уютной, но создавалось впечатление, что в ней много лет никто не жил — чисто, аккуратно, но без тех самых мелочей, которые и делали дом жилым. Убедился Боруто в этом, когда прошел на кухню и увидел пустые полки.
— Чай? — спросил мужчина.
— Я не пить сюда пришел. Но если тебе так будет спокойнее, завари пока чай. А я в ванную ненадолго, — ответил он и вышел из кухни, убедившись, что в квартире никто больше не поджидал. Но у ванной остановился и спросил: — Тебя как зовут-то?
– Саске, – ответил мужчина с нехорошей ухмылкой в голосе, которую Боруто благополучно проигнорировал. А зря.
— Хорошее имя. Тебе идет. Ладно, я быстро. Показывать не нужно, сам разберусь, — сказал он и скрылся в ванной.
Здесь тоже было чисто и тоже пусто. Одинокий бритвенный станок, единственная щетка, полный тюбик пасты... Самый необходимый минимум.
Он прополоскал рот с пастой, внимательно оглядел себя, приподнял футболку, оголяя плоский живот, развернулся спиной и сжал руками упругие ягодицы — идеально.
В дверь постучали, и от неожиданности Боруто подскочил, но тут же расслабился. Настроение приподнялось — Саске решил сам поторопить, а это уже что-то.
— Боруто, выходи, — сказал мужчина и чуть приоткрыл дверь, не заглядывая, впрочем, внутрь.
— Сам зайди. Ничего аморального ты здесь не увидишь. Я не растягиваю себя пальцами и не сбриваю волосы на лобке твоим станком. Ну же?
Саске всё-таки заглянул, убедился в правдивости слов и распахнул дверь почти полностью.
— Давай, скоро будет... — начал он говорить, но Боруто подзавис на его губах и бездумно спросил:
— Можно начать с поцелуя? С тех пор как тебя увидел, мечтал о твоих губах, — «на своем члене» он благоразумно не добавил, но — о-боже-да! — он этого действительно хотел. Настолько, что и без того узкие штаны стали безумно тесными.
Саске понял все правильно, скосил взгляд на его ширинку и хмыкнул.
— Выходи, ребенок.
Боруто послушно вышел и проследовал за ним в гостиную. Вот только рассчитывал он на спальню и немало удивился, когда мужчина предложил ему присесть на диван. Зачем они тогда ехали к нему, если даже до кровати добраться не смогут?
Но ничего, диван тоже был неплох. Боруто залез на него с ногами и стянул толстовку, за ней потянулась футболка, которую он откинул в сторону.
Саске проследил за ее полетом, нахмурился и бросил беглый взгляд на стену, игнорируя оголившегося Боруто, которого такой расклад совершенно не устраивал. Он тоже посмотрел на стену и сразу же — на Саске. Что-то было не так — там висели часы. Ситуация все меньше ему нравилась, потому он решил действовать напролом. Поднялся, схватил Саске за руку и потянул на себя с такой силой, что оба упали на диван, и Саске оказался сверху, практически накрыв его своим телом.
Да, так было гораздо лучше.
— Ну и, как насчет поцелуя? — спросил Боруто, глядя в потемневшие черные глаза. И что-то ему подсказывало, что мужчина начинал злиться, а не возбуждаться.
Плохо. Гораздо хуже, чем Боруто предполагал. Кажется, на этот раз он нарвался на стопроцентного гетеро. Очень недовольного тем, что его пытаются склонить на другую сторону.
— Ладно... ладно. Давай так: закрой глаза и позволь мне просто сделать тебе приятно. А потом обо всем забудешь. И я никогда больше не появлюсь в твоей жизни. Как тебе такой расклад? — протараторил Боруто. И, черт возьми, он начал задыхаться. Ему действительно не хватало воздуха — настолько все показалось безнадежным.
Каждый вдох давался с трудом, выдыхать он и вовсе боялся, чтобы не спугнуть. Но Саске внезапно кивнул, все так же не меняя хмурого выражения лица, и снова кинул взгляд на часы.
— Чего ты ждешь? Своих амбалов? Ну так давай живее, чтобы успеть распробовать хоть что-то до их прихода, — с трудом выдавил из себя Боруто.
— Амбалов? — удивленно переспросил Саске.
— Ага, тех, что кости мне переломают за неправильную ориентацию и попытку соблазнения натурала.
Саске улыбнулся — впервые за все время открыто, а не снисходительно или насмешливо.
— То есть ты действительно все это время ждал ножа в спину? — Боруто только кивнул. — И в кого ты такой смелый... Хотя стой, не отвечай. Судя по всему, не смелый, а глупый. А в твоем случае это одно и то же.
— Так ты меня поцелуешь? — спросил Боруто с надеждой.
— Нет, — покачал головой Саске.
— А я тебя?
На это он не ответил. Просто смотрел на Боруто — уже без улыбки, но и без злости. И Боруто понял, что он просто тянет время. То самое, на которое то и дело скашивал взгляд. А быть покалеченным без причины Боруто точно не был намерен. Именно поэтому он чуть приподнялся на руках и поймал губы Саске своими.
Дыхание сбилось, глаза закрылись. Боруто понял — сопротивляться никто не будет, и расслабился. Он смял эти упругие губы, чуть покусал их, провел языком по нижней, затем — по верхней. Остаточный привкус табака и кофе сводил с ума, руки сами потянулись к чужому телу, под рубашку — потрогать, пощупать, погладить. Остановило только то, что Саске так и не ответил. Он просто принимал ласки, никак на них не реагируя. Его губы ни разу не шевельнулись, руки продолжали удерживать вес тела, даже дыхание осталось ровным.
Единственное что изменилось — Саске закрыл глаза. И Боруто никак не мог определить, хороший это знак или плохой. Но зато точно знал, что...
— Я не потерплю бревно в своей постели. Слезь с меня, — бросил он и отвернулся.
— А ты любишь бить по больному, да? Очередной сценарий? И сколько человек повелось на эту фразу? — хмыкнул Саске.
Боруто поднял на него взгляд и честно ответил:
— Ни одного. — Он чуть подался вперед, уперев ладонь Саске в плечо, и добавил: — Ни одна даже самая последняя мразь не осталась равнодушной. Были синяки, были царапины, наручники, даже насилие, лишь бы доказать свою состоятельность. Но никто и никогда меня не игнорировал.
— То есть я задел тебя за живое? — ухмылка его стала шире.
— То есть я в тебе ошибся. Ты должен был быть горячим, а оказался пустым. Сделай мне чай, дождусь я твоих амбалов.
Саске снова нахмурился, посмотрел на время уже открыто и недовольно, снова перевел взгляд на Боруто и притянул его к себе — резко, за шею, ощутимо сдавливая ее широкой ладонью. Его язык проник сразу и глубоко, скользнул по небу, следом — по языку. Боруто от неожиданности застонал ему в рот и обхватил руками за шею.
И именно в этот момент в дверь позвонили. Саске с рыком снова отбросил его на диван и поднялся. А Боруто ошеломленно смотрел ему в спину, пытаясь понять, что произошло. Тело так горело, словно его не три секунды целовали, а часа три мучили и не давали кончить. Распаленный, раскрасневшийся — он мог думать только о том, чем могло закончиться такое начало. Но все мысли вылетели из головы, когда в комнату вошел гость.
Нет, это был не амбал.
— Папа? — озадаченно спросил Боруто.
Отец закатил глаза и улыбнулся.
— Иди ко мне, засранец. Ну и опозорил же ты меня.
Боруто перевел взгляд на Саске и все понял. Ну конечно, тот самый Саске, который друг детства его папы. О котором Боруто слышал так много, что, казалось, был знаком лично. Вот и познакомились... лично.
Саске же ни на кого не смотрел — прислонился к стене и склонил голову так, что волосы закрыли лицо.
Боруто поднялся, подошел к отцу и обнял его, уткнувшись лбом в плечо.
— Извини, если бы я знал...
— Да понял я. Но в следующий раз хочу обойтись без подобных сообщений, так что придется тебе познакомиться со всеми моими друзьями.
— Каких сообщений?
— Следующий раз?
Спросили Саске с Боруто одновременно, и Наруто не сдержался — рассмеялся в голос.
— Кажется, пора вас представить друг другу. Познакомься, сын, тот самый Учиха Саске, о котором я не раз рассказывал. Он тоже о тебе слышал, но только хорошее. И вот что я получил от него буквально чуть меньше часа назад.
Наруто достал телефон и открыл сообщение, гласившее: «Твой сын — блядь? Предупреждать надо. Забери, пока не прибил».
Боруто посмотрел на Саске и поджал губы. Было до слез обидно, но он сдержался и только показал средний палец.
— А это, Саске, мой сын. Красивый мальчик, да? Помнишь, семь лет назад я попросил тебя выследить одного человека? И сделать так, чтобы его никогда не нашли? А через год еще двоих? И через два года после этого еще одного? Чуть позже были трое...
Саске прищурился и медленно кивнул, а Боруто, глядя на него, закрыл отцу рот ладонью.
Они замолчали. А что еще сказать? Боруто было одиннадцать, когда его изнасиловали... в первый раз. На этом можно было прервать историю — все предельно ясно без пояснений.
— Я все-таки закончу, — сказал Наруто, обдав горячим дыханием ладонь. Боруто посмотрел на него и, кивнув, сдвинул руку ближе к уху, но с лица не убрал — сейчас ему было жизненно необходимо прикасаться к кому-то, кому он доверял. — Ни один врач не сможет восстановить его психику, Саске, — продолжил Наруто, глядя на сына. — И уж лучше так, потому что могло быть гораздо хуже. Ему нравятся мужчины постарше, и он сам...
— Я сам выбираю, с кем трахаться, — перебил его Боруто и прижался к отцу вплотную, проведя большим пальцем по его губам. — Да, пап? Наверное, ему стоит и с тобой познакомиться... заново?
Наруто прикрыл глаза и согласно кивнул.
— Сам выбирает, – подтвердил Наруто. — И я не стану его сдерживать.
— А я, может, и не искал бы никого, — подхватил Боруто. Наруто закончил за него:
— Но меня часто нет дома. Точнее, нет рядом. На неделе я ночую дома, с Хинатой, а по выходным затягивает работа. Иногда мы не видимся месяцами. Да, он живет отдельно. Да, я ему после всего еще и позволил это. Да, мне тоже страшно, но иначе я не могу. Я не стану запирать тебя дома, — это Наруто сказал уже сыну, словно Саске и вовсе не было в комнате.
— Знаю, пап, — ответил Боруто, снова уткнувшись лбом ему в плечо.
— Мы хотели встретиться завтра, — с упреком произнес отец.
— Прости, — прошептал он.
— Если настолько не хотел ждать, мог просто сказать. Я бы что-нибудь придумал — смог же вырваться сейчас.
— Я просто думал... Я...
Что? Боруто не знал, как объяснить. Как сказать отцу, что настолько устал чувствовать себя обузой, что решил хотя бы в этот раз избавить его от своей тяжести.
Наруто обнял его за плечи, уткнулся носом в ухо и зашептал:
— Мне жаль, что я не нашел времени встретиться с тобой раньше. Жаль, Боруто, не потому, что тебе это нужно, а потому что сам хотел этого. Я очень соскучился по тебе.
Боруто слабо кивнул и отстранился. Поймал взгляд Саске, о присутствии которого успел забыть, уловил отголосок жалости, поселившийся в глубине черных глаз, и, фыркнув, пошел за толстовкой.
— Не думал, что когда-нибудь придется тебе рассказать, — услышал он папин голос.
— Не думал, что узнаю подобное о своем друге. Мы квиты.
Боруто быстро оделся и прошел мимо них к выходу.
— И что, у вас совсем ничего не было? — с любопытством поинтересовался Наруто.
— Ничего и не будет, — шикнул Боруто. — Он бревно, а я с бревнами не сплю.
Наруто расхохотался в голос, потом заметил взгляд сына, посмотрел на Саске и, почесав затылок, ошеломленно спросил:
— Ты серьезно? Саске — бревно? Саске, — обратился он к другу, — я что-то путаю? Или это не ты мог довести кого угодно до оргазма за пятнадцать минут?
— Стоп! — взорвался внезапно Боруто. — Ты же с самого начала знал, что я его сын, верно? Ты поэтому морозился? — со злостью выпалил он.
Саске закрыл лицо рукой и покачал головой.
— Другого варианта быть не может, — сказал Наруто. — Ты как раз в его вкусе. Еще и на меня похож — он бы сдался рано или поздно в любом случае. Держался, видимо, из последних сил, а, Саске?
— Боже, заткнись, – прорычал Саске. — И пошли вон. Оба!
Наруто усмехнулся и вытолкнул Боруто за дверь. На пороге обернулся и, чуть склонив голову, добавил с прищуром:
— Я рад, что ты вернулся. Задержись на этот раз подольше.
Саске просто сорвался с места и захлопнул за ними дверь, не сказав больше ни слова.

Боруто двигался медленно. Дырка саднила, но от смазки он отказался намеренно — хотелось чувствовать, осознавать, понимать каждой клеточкой. Особенным плюсом было отсутствие резинки, потому что с папой можно было так — без забот и тревог.
Он цеплялся за его плечи, сдирал пальцами шелуху загорелой кожи, слизывал пот и терялся в знакомом запахе близкого человека. Самого близкого с тех пор, как поехала крыша. А еще он был нарочито медлителен, потому что хотелось растянуть этот момент, но внутри скреблась интуиция, заставляя разгоняться. Ведь папу могут вызвать в любой момент, несмотря на время суток, и тогда придется торопиться по-настоящему.
— Не могу больше, – прошептал он, впиваясь когтями в его кожу. До безумия, до помутнения хотелось оставить на нем свои следы — но мама могла заметить, понять, что не просто слезла кожа, и тогда не выкрутиться — Боруто не позволит папе списать все на шлюх, во всем признается. Поэтому пришлось с трудом разжать пальцы, втереться в любимое тело и снова прошептать: — Не могу, пап. Я сорвусь.
Наруто не нужно было повторять дважды — он все чувствовал, каждое нервное движение, каждую попытку сдержаться и не сдерживаться... Все, абсолютно.
Одним слитным движением он опрокинул Боруто на спину, даже не выскользнув из него, сжал запястья, удерживая их над головой, и двинулся резко, глубоко, без оттяжки. Сразу на всю длину, так, что мошонка шлепнулась о ягодицы, а бедра вписались в бедра. И никакой попытки остановиться, дать привыкнуть к темпу он не сделал. Шлепки мешались с хлюпаньем и стонами, раздавались часто, громко, по-животному пошло.
Боруто выгнулся, подставил шею под засосы — не мог сделать своим, но принадлежать всецело ему никто не запрещал. И отец пользовался этим, каждый раз оставляя все больше следов — от зубов, от пальцев и ногтей, от веревок и ремней. Он использовал все, но только ему это было позволено, потому что только с ним было то доверие, которого не добиться от постороннего. С ним Боруто расслаблялся, ему отдавался, его обожал безгранично.
Ему не нужно было просить ускориться — Наруто всегда улавливал его настроение и двигался точно так, как Боруто хотелось. И этот раз не был исключением — Наруто долбил его до жжения, до выворачивающего наизнанку ощущения. И дело было вовсе не в простате, а в том, как распирал изнутри член, как давил на стенки и скользил с натяжкой по подсохшей слюне — все было идеально, ни с кем другим такой гармонии не случалось. Папа знал, когда добавить слюны, когда сменить угол, и пользовался этим, заставляя Боруто срывать голос и извиваться.
— Па-а-ап, — простонал Боруто, безуспешно пытаясь свести колени, — сожми...
И Наруто каким-то образом понял, что сжать нужно вовсе не член, а мошонку — не до боли, но на грани, и это было так восхитительно — понимать, что тебя буквально держат за яйца, и не волноваться.
Он кончил резко, слишком быстро, но остро и захлебываясь слюной. Сердце колотилось в ушах, в глазах потемнело. А отец в этот момент оставил в покое раскрытую саднящую дырку и перебрался к изголовью. Все еще удерживая Боруто за запястья, провел головкой по сухим приоткрытым губам, толкнулся внутрь и перекинул ногу, привстав так, чтобы головка четко упиралась в рот. И начал дрочить, не проталкивая глубже, а только по инерции размазывая стекающие капли по губам и носу. Первую струю спермы Боруто поймал языком, и это тоже было нечто уникальное, потому что ни у одного случайного партнера он не отсасывал, а с папой можно было абсолютно все, даже больше.
Отец упал рядом, обхватил Боруто поперек груди и прижал к себе, уткнувшись носом во влажные волосы.
— Тебе мало, — прошептал он. — Я мог бы остаться на ночь, мама не будет против.
Боруто улыбнулся — только отец мог понять, что до полного удовлетворения еще далеко. И это льстило, мать вашу, потому что кто еще мог похвастаться таким взаимопониманием?
Но было одно «но», которое они еще не обсуждали. И Боруто не знал, как папа отреагирует на подобное предложение.
Он закусил губу и повернулся на бок, к нему лицом. Сказал прямо, как есть:
— Хочу двойное.
Наруто прикрыл глаза, будто ожидал чего-то подобного. Они многое испробовали, но даже боль всегда была в пределах разумного и под абсолютным контролем, а уж рвать сына он точно не собирался. Раньше. Но на этот раз спросил только:
— Игрушка или человек?
Еще вчера Боруто и не задумался бы над третьим в их постели, но сегодня...
— Я хочу Саске.
Наруто лишь кивнул, словно и это для него не стало неожиданностью.

Боруто сидел на кухне на маленьком угловом диванчике, поджав под себя ноги, обнимал кружку с горячим кофе и смотрел в пустоту. В заднице так жгло и саднило, что он успел пожалеть о своей затее.
— Я не стану тебя просить, Саске, — громко сказал отец и прошел из спальни в кухню. – Нет, я не прошу тебя, я тебя спрашиваю. Это разные вещи. Так ты согласен или нет?
Боруто протянул ему свой кофе, и Наруто с благодарностью принял его, но сделал всего полглотка и вернул обратно.
— Саске, — негромко и устало, но четко произнес Наруто. — Ты хочешь. И либо ты соглашаешься без условий, либо мы ищем кого-то посговорчивее.
Боруто хрюкнул в кружку — теперь Саске уверится в том, что сын всему научился у отца. Но следующая фраза Наруто заставила слететь ухмылку с лица.
— Отлично, адрес скину эсэмэской. И, Саске, никакого алкоголя и поменьше кофеина — нам ты нужен со светлой головой.
Наруто сбросил звонок, быстро напечатал сообщение и откинул телефон на стол. Только потом посмотрел на сына.
— Что? — спросил он.
— Саске действительно согласился? — уточнил Боруто.
— Ты удивлен? Или сомневался, что понравился ему? А я-то думал, что мой сын в себе уверен, — притворно огорчился Наруто и улыбнулся, сглаживая впечатление.
— В себе? Да даже если бы я был страшным ботаником, я бы в себе не усомнился. В конце концов, сколько страшилищ ежедневно выходят…
Наруто резким движением закрыл ему рот рукой — Боруто невольно дернулся.
— Тсс, ребенок, я тебя этому не учил. Следи-ка за языком… или ты хочешь, — он едва уловимо понизил голос и закончил с чуть заметным придыханием, надавив большим пальцем на подбородок, — чтобы я тебя наказал?
Боруто сглотнул. Кто-то мог подумать, что Наруто пошутил, — но Боруто точно знал, что скрывалось за этими словами. И, с учетом того, что планировалось на ночь, вопрос сформировался автоматически:
— Ты настолько ему доверяешь?
Наруто склонил голову, закусил губу и, не уточняя о чем речь, уверенно кивнул.
— Даже больше, чем ты можешь себе представить. Так что тебя беспокоит? — уже совершенно спокойно и с улыбкой спросил Наруто, достав из холодильника бутылку с соком.
— Я думал, он злится.
Сделав несколько глотков из горла, Наруто убрал сок на место и усмехнулся.
— О, нет, тебе просто довелось наблюдать картину «Саске в растерянности».
— А что за условия он пытался диктовать? — Боруто вытащил ноги из-под задницы и притянул колени к груди.
— Не знаю, – пожал плечами Наруто и пошел в ванную. — Вообще-то я не дал ему их высказать. С ним проще сразу проявить настойчивость. К тому же его условия бы ничего не изменили, только проблем бы добавили.
— Понимаю. Сам себя в рамки загоняет? Был у меня один такой — все твердил, что дальше дрочки с ребенком не пойдет. В итоге я ему такое шоу устроил, что он себя еще несколько часов накручивал, прежде чем взять свои слова назад. С другой стороны, это тоже интересно, есть своя изюминка в том, чтобы слегка прогнуть человека под себя.
Наруто вышел из ванной с тюбиком смазки в одной руке и анальным расширителем с грушей — в другой.
— Знаешь, иногда мне кажется, что ты не только на почве секса умом двинулся. И я не понимаю, где те границы, которые ты не перейдешь. А что дальше? Начнешь ломать людей, мстить за свое испорченное детство?
— Пап…
— Не перебивай. Просто запомни: когда поймешь, что тебе мало того, что имеешь, скажи мне. Лучше мы вместе будем решать эту проблему, чем…
— Пап, я себя контролирую, — уверенно сказал Боруто. — Не паникуй.
Наруто покачал головой и кивнул на свои руки.
— Идем, к такому нужно подготовиться.

Саске пришел ближе к полуночи. Помялся на пороге и протянул пакет с какими-то продуктами.
Наруто заглянул внутрь, усмехнулся.
— Что, не мог прийти на секс с пустыми руками? И почему так долго? Мы ждали тебя еще часа полтора назад.
Саске нахмурился, скрипнул зубами и выдавил:
— Какого черта ты не предупредил, что такое твое «дабл пенетрейшн»?
Боруто просунул голову в проем и удивленно приподнял бровь.
— Пап, ты что, позвал его, не сказав зачем? О таком, знаешь ли, не умалчивают.
— Да кто не знает, что это такое? Тем более что мы это уже делали, — возмутился Наруто.
— Черт, ты больной? Это было с девушкой! С девушкой, Наруто, а у нее две дырки, если ты еще не забыл, — прорычал Саске. — Да и когда это было? Лет двадцать назад? Я что, по-твоему, в том возрасте задумывался о терминах?
— Саске, — вступился Боруто за отца, — ты ведь выяснил, что это значит. Мало того, ты все-таки пришел. Значит, ты согласен? Ответ «да» либо «нет», — добавил он, когда Саске открыл рот явно не для одного слова.
Саске поджал губы, затем выдохнул и оперся спиной на стену, расслабляясь.
— Я пришел, — просто ответил он, видимо, чтобы избежать настолько прямого ответа.
Боруто улыбнулся. Все-таки Саске — шикарный мужчина. Но с ним придется действовать осторожно, чтобы не спугнуть. Они с папой успели обсудить этот вопрос — Саске и так пришлось узнать слишком многое, его растерянность была вполне объяснима; но ему даже не дали времени прийти в себя и позвали на секс втроем, что явно не добавило ему спокойствия.
— Проходи, мы заждались, — приветливо пригласил Боруто, склонив голову набок и демонстрируя самую свою обаятельную улыбку и неглубокие продолговатые ямочки на щеках.
Наруто приблизился к Саске вплотную, приобнял рукой за плечи и прошептал на ухо так, что Боруто едва сумел расслышать:
— И ничего не бойся, я направлю в случае чего.
С этими словами он развернулся и пошел на кухню отнести пакет, Саске же посмотрел на Боруто и провел рукой по волосам, зачесывая на короткое мгновение челку назад. Она тут же упала обратно, закрывая глаз… и длинный шрам, рассекающий щеку от виска до носогубной складки.
— Воу, – невольно выдохнул Боруто, облизнувшись. — Что ж ты такую красоту скрываешь?
— Вы с Наруто чертовски похожи, — хмыкнул Саске, и внутри него будто бы наконец лопнуло напряжение, отпуская. — Что ваша смелость на грани глупости, что фразы, что фетиши.
— Да, удивительно, правда? — ухмыльнулся Боруто. — А ведь до одиннадцати лет меня мама воспитывала.
Саске снова нахмурился — не стоило ему говорить об этом и напоминать причины, которые привели его сегодня в эту квартиру.
— Саске, спасибо, — сказал Боруто серьезно. — Если бы все те, кого ты ловил, сейчас были живы, я бы искал их. И я бы мстил. А месть — не лучший двигатель.
— Поверь, — ответил Наруто из кухни, — Саске знает об этом гораздо больше, чем кто-либо. Но это длинная история, и я когда-нибудь тебе все расскажу, а сейчас, — он прошел в прихожую и кивнул на комнату, в дверях которой стоял Боруто, — заходите.
Саске разулся, снял легкую ветровку и последовал за Наруто.
Боруто сразу забрался на кровать с ногами, сел в позе лотоса и уставился на обоих мужчин. Предвкушение набирало обороты — двое, впервые двое, и это было впечатляюще. Взрослые, как Боруто нравилось, в самом, так сказать, соку.
Наруто подошел к Саске со спины, действуя по заготовленному сценарию, обнял за талию, устроив ладони на животе поверх майки, склонился к плечу и, тронув губами светлую кожу, сказал:
— Давай начнем с меня, мое тело ты уже знаешь.
— Это когда было-то? — портя все заготовки, прошипел Саске и дернул плечом, словно ему было неприятно.
Странная, очень странная реакция для человека, добровольно согласившегося на это «мероприятие».
— Лет двадцать назад, — подсказал Боруто со смешком… и с удивлением отметил, что мужчины напряглись. Он прищурился и чуть подался вперед, вглядываясь в лица обоих. — Да ладно? Чего еще я не знаю?
— Около того, — ровно, скрывая эмоции, сказал Саске.
— А если точнее, — добавил отец, который вообще не имел привычки врать Боруто, — восемь лет назад.
Не самая полезная информация, но Боруто не ожидал подобного. Он был уверен, что его папа не изменял маме, но почему-то не удивился. Казалось, этих двоих давно связало что-то такое, что никто и ничто не разрушит. Впрочем, это не имело значения.
Боруто приподнял кисть и показал подобие круга указательным пальцем, давая отцу понять, что пора бы отвернуть Саске, чтобы перестал так напрягаться.
Наруто коротко кивнул и потянул Саске на себя. Странно, но теперь стало особенно заметно, что Наруто на несколько сантиметров выше. И не только выше, но и в плечах шире. Боруто закусил губу — было что-то особенное между ними, что-то, что никому больше не было ведомо. То, как Саске склонил голову, сделав шаг навстречу, в объятия, явно привычным движением. И как повел губами от сгиба шеи к уху, точно зная, что именно это понравится Наруто, как двинул бедрами, притираясь вплотную, и как опустил плечи, расслабляясь в руках человека, который всего лишь провел ладонью по линии позвоночника, — говорило больше, чем слова. Это не опыт, не привычка, а безграничное доверие, за которым стояли годы… десятилетия.
Непривычно и неприятно кольнула ревность, не вовремя взыграло собственничество, и тут же размазалось, потекло по телу опьяняющим возбуждением, когда отец запустил пальцы в черные волосы, сжал их в кулаке на затылке и потянул вниз, чтобы поймать чужие губы, уже раскрывшиеся навстречу.
«Твою мать», — подумал Боруто, расстегнув пуговицу на джинсах. Ширинку трогать пока не стал, чтобы не испортить этим двоим момент.
Мелькнувший между ртов язык Наруто дал понять, кто ведет в их игре, но Саске не отставал — он потянул вверх футболку Наруто, добрался до груди, ногтями зацепил сосок, вырвав первый стон, и с довольной ухмылкой отстранился, чтобы как раз полностью снять с него футболку.
— Твоя победа, — улыбнулся Наруто. — Ты изменился, выдержки теперь хватает. Но ты забываешь — сегодня не нужно решать, кто будет сверху.
Саске снова напрягся: забыл — напомнили. И все же сумел взять себя в руки, провел ладонями по плечам Наруто, по его шее.
— Ты тоже изменился. Кожа стала темнее, родинок прибавилось, нарастил мускулатуру. Тренируешься?
— Молодой любовник обязывает, — усмехнулся Наруто и уже серьезно добавил: — Хватит вздрагивать каждый раз. Тебя не на заклание привели. И ты можешь уйти в любой момент. Но если продолжишь морозиться, как выразился Боруто, мы сами тебя выставим. Ну, давай, — прошептал Наруто ему в губы, большим пальцем скользнув по скуле, — доверься, Саске. Если я принял, то и ты…
— Знаю, — кивнул Саске и чуть наклонил голову, прикрывая глаза. — Чувствую себя девственником.
— Можешь не верить, но у нас у всех это впервые. Так что расслабься, наконец, переживать здесь должен не ты.
Саске резко обернулся, с тревогой посмотрев на Боруто, и получил в ответ спокойную уверенную улыбку.
Боруто все же расстегнул ширинку, демонстрируя свои впечатления, откинулся на локти, раздвинул согнутые в коленях ноги и кивнул головой, поощряя продолжить.
Что-то в этот момент в Саске переменилось. Боруто увидел в его взгляде то, что уже видел, но не запомнил — решительность. Именно так он смотрел там, в своей квартире, перед самым поцелуем. И дрожь пробежала по позвоночнику от осознания, что теперь действительно только вперед, назад не повернешь. Никто не повернет — тем более Саске.
В воздухе повисло напряжение, но уже не отдающее горечью страха, а пышущее жаром. И поцелуй, последовавший мгновением позже, был самым восхитительным, который Боруто доводилось видеть. Он никогда не думал, что отец может так отдаваться ощущениям — теряя голову настолько, что любая попытка открыть глаза или перехватить инициативу заканчивалась полнейшим провалом. Его рука на плечах Саске создавала ложное впечатление давления, но пальцы, впивающиеся в кожу, выдавали его с головой. Он едва держался, и все же застонал протяжно, обхватывая Саске второй рукой, практически сливаясь с ним в одно целое.
Боруто смотрел, как перекатываются под обтягивающей майкой сухие мышцы Саске, как напрягаются его руки, удерживая Наруто за талию на определенной дистанции. Но у отца была своя фора — он действительно смотрелся громоздко на фоне жилистого Саске, явно уступающего ему в весе.
Именно поэтому то, что пытался исполнить Саске, удалось не с первого раза, но он все же сделал несколько шагов, разворачивая Наруто спиной к кровати. И Боруто увидел тот огонь в черных глазах, которого так не хватало — завершающий штрих. Саске смотрел прямо на него — открыто, с откровенной похотью. Целовал отца, а взглядом скользил по цветастой футболке Боруто, по расстегнутой ширинке, в которой отчетливо виднелось расплывающееся на белье пятно, по бедрам, движения которых Боруто не удавалось остановить. Никогда в жизни он не видел ничего более возбуждающего и сдерживался из последних сил, чтобы парой движений не лишить себя возможности растянуть удовольствие. Он был уверен, что и без того не раз кончит за эту ночь.
Саске оторвался от губ Наруто, высунул язык, не разрывая взгляда с Боруто, единым скользящим движение провел языком по открытой беззащитной шее и поднял руку, жестом подзывая Боруто к себе.
Он проворно спрыгнул с постели и подошел к мужчинам. Прижался сзади к отцу, прикрыл глаза и ощутимо, но сдерживая себя от попыток наследить, прикусил загривок, получая в ответ благодарный стон. Вкус знакомой кожи прокатился по языку, пальцы смяли упругие мышцы на «крыльях», заскользили по бокам к животу, а оттуда подцепили майку Саске, дернув вверх.
Саске понял намек и отошел на шаг, чтобы стянуть мешающую деталь одежды, а Наруто в этот момент развернулся и поцеловал сына так, как привык, как нравилось обоим — глубоко, напористо, головокружительно. Он моментально подстроился под другого партнера, с легкостью подхватил Боруто под бедра, подкинув вверх, и понес его обратно на кровать.
Одежда полетела во все стороны — раздевались быстро, словно вот-вот мог прозвенеть очередной вызов. Но Наруто успевал быть везде — тянуть футболку и кусать соски, стягивать джинсы и оставлять засосы на животе, отбрасывать носки и покусывать ступни. И все это сводило с ума ровно до тех пор, пока не оказалось, что чужой язык скользит не только по внутренне стороне бедра, но и по ключице к шее и подбородку.
Боруто приоткрыл глаза и вцепился пальцами в волосы Саске, прижимая его голову ближе, требуя чего-то еще, что папа бы сразу расценил как просьбу укусить, чтобы ощущения стали острее, но Саске растерялся, фыркнул и дернул головой, заставив Боруто недовольно заскулить.
— Давай, Саске, — прозвучал в пелене голос отца, — сделай, как хочется. Поверь, он тоже этого хочет.
И Саске сделал — повел цепочку из болезненных укусов: кадык, жилка, мочка уха, нижняя губа. Боруто протяжно застонал и двинул бедрами, требуя еще, больше, и Наруто тут же исполнил его желание — плотно обхватил губами головку, языком надавливая на уздечку, просунул пальцы в растянутый зад и потер простату.
Этого было чертовски мало, но одновременно так много, настолько слишком, что оргазм ошарашил и его самого, вынудив выгибаться и загнанно дышать.
В глазах привычно потемнело, как бывало всегда после качественной разрядки, и несколько секунд он провел в блаженном неведении, что мужчины, нависая над ним, делят на двоих вкус его спермы и чуть не урчат от странного извращенного удовольствия. Но реальность в этот раз превзошла ожидания.
Боруто едва успел сфокусировать взгляд и, кажется, кончил второй раз, хотя такую волну дрожи ему и сравнить было не с чем — словно сотни маленьких электрических разрядов пронеслись по мышцам ног и живота вверх, оседая где-то на вставших дыбом волосах. Ему еще никогда вживую не доводилось видеть, как прямо над ним двое совершенно голых мужчин лижутся, пока их члены трутся друг о друга головками, с концов которых тянутся тонкие ниточки смазки. Мало того, оба члена были настолько прекрасны, что хотелось их пощупать и распробовать, но… его остановила давняя привычка: никогда не отсасывать ни у кого, кроме отца. А дразнить он не намеревался.
— Хочу сверху, — выдавил Боруто, сглатывая слюну. — И зажимы.
— Руки? — уточнил отец, взглядом указав на веревку на тумбочке.
Боруто закусил губу. От веревок приятно жгло кожу на запястьях, ему это нравилось, вот только хотелось обниматься, сжимать, трогать. Но тогда он оставит следы, не сдержится, — и без того на взводе, — а отцу такие проблемы ни к чему. Но если его свяжут, он окажется в полной власти не только отца, но и еще одного человека.
Кажется, Наруто понял его метания и хитро подмигнул, не глядя толкнув Саске на спину. Да, такой вариант удовлетворит всех. Боруто так точно.
Он тут же метнулся к Саске, перекинул через него ногу и привстал, рукой направляя в себя его член. Мужчина под ним дернулся было, но только простонал что-то, приподнимая бедра навстречу. Да, может Боруто и растянули, но не настолько, чтобы он не смог сжать внутри себя член. И как же приятно было чувствовать, как он распирает, растягивает, проталкиваясь все глубже.
Саске согнул ноги и снова двинул тазом, насаживая Боруто до конца. Вышел почти полностью и снова двинулся. Его руки удерживали Боруто за талию почти на весу, не позволяли двигаться самостоятельно, хотя хотелось отчаянно. Боруто зажмурился и вцепился руками ему в плечи, сжал, расцарапывая ногтями кожу.
— Блять, — прошептал он одновременно с очередным толчком. Он и подумать не мог, насколько сильно ему это было нужно — оставить метку, разодрать, залезть под кожу. И пусть не папа, черт с ним, зато можно все.
Даже больше. Больше, чем с отцом…
Боруто распахнул глаза, ошеломленно посмотрев на мужчину под собой — в его черные глаза, на полоску шрама, на выступившую на плечах кровь. С очередным толчком головка проехалась по простате, и Боруто вскрикнул, но глаза не закрыл. В голове щелкнуло, осознание отдалось болью.
Он резко обернулся, в панике отыскивая отца, и только когда наткнулся на его успокаивающий взгляд у себя за спиной, расслабился. Снова посмотрел на Саске — и подался вперед, невесомо провел губами по его скуле, языком на ощупь прочертил шрам, задыхаясь от восторга.
Наруто устроился позади него, широкой ладонью провел по спине, обхватил за талию и потянул на себя, заставляя откинуться полностью и запрокинуть голову. Поцелуй в этот раз вышел медленный, тягучий. Боруто ловил его язык и вылизывал своим, растекаясь под знакомыми и привычными прикосновениями. Очередной толчок внутри совпал со сжавшим сосок зажимом, и голова пошла кругом от смеси эмоций и ощущений.
Все закружилось, его будто сжали в тиски — чьи-то руки на груди, животе и бедрах, чьи-то зубы на шее и плечах. Их было много, они буквально окружали его, обволакивали — снаружи и изнутри. И ему до крика хотелось больше, хотелось до боли, чтобы понимать, что здесь, рядом, есть все, что ему нужно.
— Пап, — хриплым, сорванным голосом попросил он.
Отец беспрекословно выполнил желание – опустил свободную руку на поясницу, скользнул пальцами между ягодиц и попытался протолкнуть два туда, где уже двигался член. Боль прострелила неожиданно, прокатилась по позвоночнику, отдалась в груди и руках, застыла на губах не сорвавшимся криком, но тут же исчезла, оставив после себя лишь отголосок жжения в причинном месте.
Саске внезапно приподнялся, провел пальцами по щеке, с тревогой посмотрел на отца и еле заметно мотнул головой. В тот же момент из саднящей дырки выскользнули пальцы, и это было самое обидное и несправедливое, что случилось за день.
Боруто дернулся, развернулся вполоборота и схватил отца за руку.
— Не смей!
— Не получится, — серьезно ответил Наруто.
— Все получится, — возразил Боруто, сильнее сжимая пальцы на его предплечье.
— Я порву тебя, — уже громче сказал отец, в его глазах мелькнул страх. Он потянулся свободной рукой, чтобы стереть с лица сына слезы, но Боруто дернулся от этого прикосновения и медленно проговорил:
— Все. Получится. — Он потянул папу на себя, прикрыл глаза, потерся щекой о его щеку и прошептал: — Мне нравится. И я хочу еще. Прошу… Не искать же мне кого-то другого…
Наруто закатил глаза на откровенную провокацию, но поддался уговорам — развернул сына обратно и надавил между лопаток, заставляя лечь его Саске на грудь. И это была не самая плохая перспектива. Оказалось, что у Саске шрам не только на щеке, но и на плече, на ребрах в нескольких местах, а может и еще где-то, где Боруто было недоступно.
Пока отец выдавливал смазку и растирал ее в пальцах, Боруто разглядел твердый сосок перед лицом, прикусил его зубами, сжимая на грани боли, а потом обхватил губами весь ореол и как младенец принялся посасывать, причмокивая от удовольствия.
Саске со стоном откинул голову на подушку и обнял Боруто обеими руками. Кажется, ему было хорошо не столько от ощущений, сколько от вида сосущего Боруто. Льстило, еще как льстило. И Боруто бы продолжил, но тут отец снова начал проталкивать в него палец — на этот раз гораздо осторожнее и всего один. Всего один, но Боруто вцепился в Саске до синяков, уткнулся лбом ему в плечо и задышал часто-часто. Опыт прошлой боли заставлял мышцы рефлекторно сжиматься, но из-за этого отец мог наотрез отказаться продолжать. А Боруто хотел, хотел еще, чтобы переступить за грань.
Тело горело, пот стекал по плечам и спине, капал с кончиков волос, на глазах выступили слезы. Он посмотрел на Саске и закусил губу, краснея от осознания беспомощности — ему не справиться с этими мужчинами, не заставить пойти у себя на поводу, если отец увидит хоть каплю крови.
Ситуацию неожиданно исправил Саске — обхватил ладонями его лицо и прикоснулся губами к губам, повел головой из стороны в сторону, дразня, скользнул языком между губ и тут же его спрятал. Боруто потянулся за ним, за продолжением, попытался раскрыть его рот, но наткнулся на преграду из зубов. Приоткрыл губы, выдыхая, и снова почувствовал теплое и влажное скольжение, попытался поймать его своим языком, но лишь едва коснулся.
За этой короткой игрой он не заметил, как расслабился настолько, что позволил впустить себя уже два пальца. Они входили свободно, растягивали, надавливали, пока Саске медленно и коротко толкался в него членом. И так же коротко входил языком в рот, будто зеркаля движения.
Несколько ли минут или полчаса — черт его знает, сколько прошло времени, прежде чем Наруто прижался грудью к его спине и прикусил шею, оставляя немаленький след от зубов. Но эта боль слилась с другой, той, что стрельнула в позвоночник, сосредоточилась на растянутом до предела анусе. Боруто чувствовал каждое движение, точно определил момент, когда головка преодолела сопротивление мышц. Внутренности скрутило неожиданно сильным возбуждением, с конца потянулась капля. Твою мать, их все-таки двое. Двое, и они в нем, уже в нем, на нем, под ним, повсюду. Одно движение, второе… резонанс был ощутимый. Они двигались в разном темпе, а Боруто казалось, что его выкручивает, выворачивает. Искусанные губы уже отдавали металлом, но чужие — табаком. Чья-то рука потянула зажим на соске — голос сорвался окончательно, получалось только хрипеть. Хрипеть и замирать на каждое движение внутри, а они не прекращались, следовали один за другим.
— Сильнее, — прошептал он куда-то в светлую шею. Он не видел, как встретились два взволнованных взгляда, но почувствовал, что к нему прислушались, и со стоном прогнулся в спине, вцепившись руками в подушку по обеим сторонам от головы Саске, чтобы его не снесло случайно, чтобы не потерять в самый важный момент ни одного ощущения.
Кажется, кто-то не выдержал раньше – внутри стало горячо, скользко сверх меры, и Боруто, и без того сходивший с ума от этих шлепков и хлюпов, сорвался следом, зубами впиваясь в плечо Саске.
Пару минут ничего не происходило. Наступила тишина, нарушаемая только шумным дыханием и биением сердец. Потом давление в заднице исчезло. Боруто приподнял голову и захлебнулся слюной, когда отцовский член, мелькнув перед его лицом, уткнулся в губы растрепанного, плохо соображающего Саске.
— Глубже, — прошептал Наруто, и Саске послушно повернул голову и раскрыл рот, позволив засунуть член себе в глотку. И даже не подавился.
Пара движений, и по узким губам потекла сперма. Божественно. Нереально круто.
Боруто отвалился на бок и расплылся в блаженной улыбке. Он хотел еще, он хотел увидеть от и до взаимодействие отца с Саске, но прекрасно понимал, что тем еще нужно время, чтобы прийти в себя.
В чьих-то штанах приглушенно зазвонил телефон. Наруто дернулся и бросился к своим джинсам.
— Да? Да, да. Конечно. Сколько их? Да, смогу, — ответил он и сбросил звонок. — Блять, четыре пропущенных. Твою мать, я в душ. Это срочно.
— Помощь нужна? — спросил Саске.
— Нет, справлюсь, — коротко бросил Наруто и повернулся к постели, помрачнел, подошел и прислонился ко лбу сына своим. — Прости, котенок.
— Порядок, — сипло прошептал Боруто и печально улыбнулся.
Пять минут спустя Наруто уже зашнуровывал обувь, а Боруто, накинув халат, поплелся в ванную. Он долго стоял под горячими струями и боялся думать хоть о чем-то, иначе по лицу потечет вовсе не вода.
— Часто так? — спросил Саске, оказавшийся в дверях.
— Всегда, — пожал плечами Боруто и выключил воду. — Почти всегда. Ты тоже можешь идти, — прошептал он и ступил на коврик. Ноги едва держали, но сейчас он обратил бы на это внимание в последнюю очередь. — Спасибо.
Саске схватил его за руку и притянул к себе. Крепко сжал в объятиях, прошептал в висок:
— Я, пожалуй, останусь. Смени постельное.
Боруто попытался было вырваться, но это оказалось бесполезно. Саске, кажется, был даже сильнее Наруто, несмотря на свою комплекцию.
— Послушай… котенок, — усмехнулся он. — Хватит уже гулять направо и налево. Не маленький, сам понимаешь, чем это чревато. Не знаю, что думает по этому поводу Наруто, но меня не устраивает твоя беспорядочная жизнь. И если ты не хочешь, чтобы от моей руки пострадали твои невинные любовники, завязывай с ними.
— И ты думаешь, что я вот так запросто тебя послушаюсь?
— Думаю, да, — припечатал Саске. — А теперь дуй в кровать и жди меня.
Боруто повиновался. Он просто слишком устал, чтобы спорить. Но в следующий раз… в следующий раз он прогонит Саске… наверное.
Он только не подумал, что в следующий раз будет тоже слишком уставшим. И все последующие разы — тоже.

@темы: Слэш, PWP, AU, NC-21, Фанфикшен, Kink, Саске Учиха, Наруто Узумаки, Боруто Узумаки

---

Огонек (романтика, ангст, ER, АУ, PG-13)

[алКошка]

Название: Огонек
Автор:  Кошка Чеширская (разрешение на размещение получено)
Персонажи/Пейринг: Боруто/Саске
Жанр: романтика, ангст, ER
Рейтинг: PG-13
Размер: ~5500
Саммари: Боруто ждет свое рождественское чудо.
Предупреждения: АУ, ООС
Примечание: рождественская история со счастливым концом.

Читать дальше

Иногда настолько хочется поверить в чудо, что начинаешь придумывать его себе сам.
Завис телефон? Все просто – перезагрузи его, и он чудесным образом заработает снова. Не заработал – чуда не случилось.
Глупость, в которую поверит не каждый, а кто-то и пальцем у виска покрутит. Но есть те, кому это нужно, кто, даже не будучи верующим, начнет молиться, чтобы этот чертов телефон включился. Потому что иначе он потеряет что-то важное – несохраненные фотографии, несинхронизированные контакты, заметки, профили, пароли.
Иногда настолько хочется получить желаемое, что начинаешь верить в чудо.
Европейцы странные – они считают, что волшебство случается в Рождество, что самые заветные желания сбываются именно в этот день. В эту ночь.
В Рождественскую ночь.
В Японии в это не верят, но относятся к этому празднику не менее трепетно и с неменьшим размахом. Это семейный праздник, который принято проводить с любимым человеком.
Боруто в который раз скосил взгляд в правый нижний угол на экране монитора. Половина десятого.
В квартире было тихо: электронные часы не тикали, холодильник не шумел, музыка не играла. Единственное, что хоть как-то нарушало покой, – гудение кулера в ноутбуке. Но ничто, абсолютно ничто не могло избавить Боруто от одиночества – оно скручивало внутренности, сворачивало их в маленький рулетик с начинкой из боли, отчаяния и маленькой доли надежды, спрятанного в самой сердцевине, докуда не добраться. Он чувствовал себя Кощеем, жаждущим, чтобы уже нашли чертову иголку в яйце и избавили от вечного страдания.
Он слишком много думал. В голове мешались мифы, легенды, поверья и традиции многих народов мира, мешались с собственным восприятием мира, приносили еще больше боли. Он готов был найти что угодно, лишь бы это решило его проблему, лишь бы поверить в то сраное чудо, которого не случится.
Боруто давно принял для себя решение, от которого до этого момента и не думал отказываться. Он знал, в кого влюбился, знал, чью жизнь принял как свою, знал, кого поклялся поддерживать во всем и кому быть опорой.
Он только не учел, что это никому не нужно. Что только он – тот, кто принял какое-то там решение, о котором никто не просил, которое никто не оценит.
Гирлянда заискрилась, заиграла новыми красками, разгоняя по комнате разноцветные волны и блики. В темноте помещения они казались яркими, но не напрягали зрение, а создавали особую праздничную атмосферу. Кто-то, пройдя мимо его окон, подумал бы, что здесь царит Рождество, что оно не только в украшениях, а в сердцах людей, радует хозяев – предположительно, семью. Никто не догадается, что парень в квартире совсем один, смотрит в монитор ноутбука и каждые полминуты скашивает взгляд в правый нижний угол, ожидая, как последний суеверный придурок, того самого волшебства, что случается в Рождество… несмотря на то, что двадцать пятое декабря почти подошло к концу – надо же во что-то верить.
Телефон молчал – ни сообщений, ни открыток. Боруто даже достал его и взглянул на экран, на автомате отмечая время и понимая, что ничего не зависло, что его не нужно перезагружать – это не изменит ситуацию.
Когда-то он пообещал себе, что всегда будет любить Саске, что не бросит его несмотря ни на что, что останется рядом до тех пор, пока ему будут позволять, пока будут принимать его любовь. Но в этом году его уверенность в себе и своих силах подкосилась – он просто понял, что был слишком наивен, мечтал о невозможном. А Саске тем временем все чаще принимал участие в затяжных командировках, не спешил домой после работы, не обращал внимания ни на дни недели, ни на праздники, ни на времена года.
Ни на Боруто.
Ждать и надеяться становилось все сложнее, подростковый максимализм угасал, все чаще посещали мысли, что он просто навязал себя взрослому мужчине, которому его любовь по боку, а то и вовсе в тягость. И тогда накатывала безысходность. На нее наслаивалось одиночество. И сверху все это приправлялось безразличием, чтобы никто не догадался. Особенно отец – он и без того едва не разорвал обоих на куски, когда узнал об их отношениях. Если бы ему еще и сказали, что его сын не счастлив, разразился бы очередной скандал с применением грубой физической силы.
К тому же, соврали бы. Потому что, как ни крути, Боруто был счастлив. Каждую минуту, проведенную с Саске, он мысленно записывал и складывал в отдельную папочку в голове, чтобы можно было в любой момент ее открыть и пролистать, вспомнить, улыбнуться. Вот как сейчас.
Он вспомнил свой день рождения. Точнее, день после. Двадцать лет – это ведь такая дата, такое событие! Саске не смог на нем присутствовать, но это не страшно, это не его вина. Зато весь следующий день он провел с Боруто, сводил его в ресторан, сделал красивый подарок. Последнее особенно запомнилось, потому что Боруто был уверен, что видел его улыбку в тот момент, когда раскрыл коробку. Улыбка Саске – что может быть важнее, что может быть лучше? Или, возможно, стоит спросить, что может быть реже?
Боруто усмехнулся. Поднялся из-за стола и подошел к пышной ёлке, украшенной разноцветными шарами, мишурой и гирляндой. Сел на пол рядом с ней и протянул руку к самой нижней ветке, осторожно погладил острые иголки, резко пахнущие хвоей, прикрыл глаза.
– Знаю, что глупый, – зашептал он. – Знаю, что от меня проблемы. И для тебя я всегда останусь ребенком. – Стало больно, словно кто-то невидимый сковырнул ложкой грудную клетку, дышать стало тяжело. – Когда-то я пообещал, что добьюсь тебя, и добился, – негромко рассмеялся Боруто, но слова уже давались с трудом. – Я был слишком настойчив. Не оставил тебе выбора. Прости… Я вроде бы повзрослел… Немножко. – Он прикусил губу и несколько раз моргнул. Дальше вслух закончить не получилось, но мысли звучали примерно так:
«Я исправлюсь, обещаю. Я уйду… Но, черт, если ты и правда хочешь быть со мной, пожалуйста, вернись сегодня. Да, я сам тебя отпустил, но не держать же… Почему ты не можешь провести со мной Рождество? С кем ты сейчас? Блять, как же хреново…»
Мысль оборвалась вместе с сиянием разноцветных лампочек и отброшенным в сторону шнуром. Не было в этой квартире Рождества.

***

– Саске? Почему ты на работе? – спросил Наруто, приоткрыв дверь кабинета.
Саске выразительно приподнял бровь, как бы спрашивая: «Ты идиот или придуриваешься?»
– Потому что сегодня рабочий день? – ответил он.
– Рабочий день закончился полчаса назад. С задания ты вернулся почти шесть часов назад. Так почему ты все еще не ушел домой?
Откинувшись на спинку кресла и внутренне радуясь короткой передышке, Саске вздохнул. Он бы с удовольствием пошел домой, если бы был уверен, что его там ждут. Но стоило представить возвращение в пустую квартиру, как все желание пропадало. Лучше вот так, на работе, завалив себя отчетами. Отсюда никто не выгонит, здесь все мысли об одиночестве разобьются о гору документов.
– Стопку видишь? – устало спросил он, посмотрев на кипу бумаг на столе.
Наруто прошел в кабинет и закрыл за собой дверь. На мгновение его глаза сузились, где-то в их глубине мелькнула ярость, но исчезла так же быстро, как появилась, не оставив уверенности в том, не было ли это игрой света и тени. И все же атмосфера заметно накалилась.
– Сегодня праздник. И никто не требует с тебя отчета сию минуту. Я не требую, – сказал он медленно, выделив себя, словно напоминая, кто здесь начальник.
Он и сам выглядел неважно: нижние веки чуть припухли и потемнели от недосыпа, пальто было накинуто в спешке и кое-как, развязанный помятый шарф болтался одним концом на уровне бедра, а другим – в районе ребер. Но за внешним беспорядком скрывалось нетерпение. Наруто тоже частенько приходилось пропускать семейные праздники, и сегодня, раз выдался свободный вечер, он собирался наверстать упущенное кучей подарков, а позже – романтическим ужином в дорогущем ресторане, столик в котором едва сумел выбить буквально несколько часов назад. Даже с его связями не всегда можно было добиться желаемого.
– Не требуешь, – согласился Саске, коротко кивнув. Длинная челка упала на лицо, закрыв один глаз. Он приметил на столе тонкую черную резинку, которой можно было бы собрать хвост, но передумал – так он мог хотя бы ненадолго закрыться от Наруто, от его глаз, заглядывающих слишком глубоко внутрь, туда, куда Саске его пускать не желал. – Но я могу его сделать, пока есть время.
– Время? – удивленно переспросил Наруто. – Какое время? Тут работы на всю ночь. А Боруто? Ты хоть подарок купил? Ты вообще планируешь провести с ним Рождество?
Саске пожал плечами и выпрямился, снова притягивая к себе лист, в печатные буквы которого даже не пытался вчитаться. Важнее было создать видимость деятельности, чтобы безразлично ответить:
– Он сказал, что с друзьями отметит. А подарок отдам позже.
– С кем?
Саске бросил короткий взгляд на Наруто и замер. По его глазам легко читалось уже даже не удивление, а что-то отдаленно напоминающее затаенный страх. Только сейчас Саске понял, что должно произойти что-то непоправимое. Он ведь и раньше чувствовал неладное, но закрывал глаза на невнятные попытки интуиции донести до него информацию. И вот сейчас она завопила, отголосок ее резанул по сердцу, пуская кровь.
– Что? – тихо спросил он, не скрывая дрожи.
– Какие друзья, Саске? Он сказал, что приедет домой, если ты не успеешь вернуться с задания. И я ему еще днем отзвонился и сказал, что ты здесь. Так о каких друзьях речь?
– Я… – начал Саске, ощущая нарастающую тревогу. Что-то ему подсказывало, что Наруто в любом случае не устроит его ответ. И хорошо бы только Наруто – он сам боялся того, что вертелось в его голове. – Не знаю, – закончил он беспомощно, глядя перед собой, в пустоту. И неуверенно добавил: – С которыми день рождения отмечал?..
– День рождения? – усмехнулся Наруто. – С друзьями? Это он тебе сказал?
Саске только кивнул, добавить ему было нечего. Зато Наруто – было. Он прошел вглубь кабинета, обогнул стол и оперся на него бедрами, встав сбоку от Саске.
– А хочешь знать, как все было на самом деле? – спросил он насмешливо. И если бы он не пытался безуспешно скрыть горечь в голосе, Саске бы даже что-нибудь ответил. Но он лишь снова кивнул, потому что очень хотел знать правду, даже если она причинит боль. – Тогда слушай. Часов в восемь вечера он пришел домой…

…Наруто как раз шел на кухню за очередной порцией кофе. Если для кого-то выходные и были таковыми, то ему приходилось работать постоянно, даже находясь дома. Телефон замолкал редко, и в такие моменты можно было сделать перерыв на кофе.
Тогда же его вылавливала заботливая Хината, в считанные минуты разогревала полноценный обед и не отпускала до тех пор, пока тарелки не опустеют. Ее можно было понять – Наруто слишком быстро терял в весе за рабочую неделю с бессонными ночами, и только так ей удавалось поддерживать в нем силы и энергию.
В этот долгожданный момент в дверь позвонили. Наруто никого не ждал, но ни раздражения, ни негодования не испытал. Просто открыл дверь… и наткнулся на пустой взгляд когда-то ярких голубых глаз. Раньше они отдавали синевой, теперь же – холодной серостью.
Боруто не ожидал, что откроют быстро, не успел сфокусироваться, придать выражению лица жизнерадостности, но, встретив пытливый взгляд отца, улыбнулся.
Короткий безмолвный разговор:
«Все в порядке?»
«Отлично».
Больше эту тему затрагивать не стоило – Боруто и уйти мог, наткнувшись на непонимание, но если будет необходимо, сам все расскажет.
– Почему не предупредил? Мы даже тортика не купили, – посетовал Наруто, прижимая к себе сына, сдавливая его ребра так, словно проверял на прочность каждое. Он безумно соскучился по этому глупому ребенку и никакие телефонные разговоры и электронные переписки не могли заменить живого общения, ощущения тепла родного человека. Знать, что он в порядке – хорошо, но видеть – в сотни раз лучше. Даже если порядок относительный.
– Не надо, пап, – ответил Боруто, цепляясь за него с такой же охотой и с не меньшей силой. – Отмечу завтра, когда Саске с задания вернется. А сегодня просто с вами посижу, можно? Я и Химавари позвонил, будет через полчаса. Без тортика, просто так. Давно не виделись.
– Ее дед привезет? – едва заметно поморщившись, спросил Наруто. Вот кого-кого, а Хиаши бы он с удовольствием видел пореже.
– Не, она с бабушкой.
– С бабушкой? – задумчиво проговорил Наруто. – Если с бабушкой, то без тортика точно нельзя. Давай так: я в магазин, а ты маму предупреди, чтоб на стол накрыла. Ночевать здесь останешься?
– Ага, – коротко ответил Боруто, не вдаваясь ни в какие подробности.
– Отлично, тогда дуй в мой кабинет за коньяком. Я быстро…

…– Утром он поехал тебя дожидаться, вышли мы из дома рано и вместе, так что будь уверен – не было никаких друзей. Хиаши, правда, все равно приехал за женой, но это не суть, – закончил Наруто и отошел от стола.
Саске даже не заметил этого. Он помнил легкий запах дорогого алкоголя, который, как пояснил Боруто, на него пролили. Но Боруто не уточнял, кто это сделал, и Саске сам решил, что друзья. Он даже не подумал спросить, как прошел день, как они отметили… Он вообще не задумывался над тем, кто эти друзья, откуда, сколько их.
– Твою мать.
– Саске, – спокойно и задумчиво проговорил Наруто, остановившись у окна, – он никогда не жаловался, ни разу не сказал ничего плохого о тебе. Но я знаю, каким ты бываешь… недалеким. Знаю, что ты ненавидишь праздники, что не придаешь значения подаркам и «мишуре». Но это ты разочаровался в жизни и людях, а ему всего двадцать. Он во что-то верит, на что-то надеется. А ты медленно убиваешь в нем всю человечность, неосознанно лепишь из него себя самого. Боишься, что он тебя бросит, сделает больно? Но до сих пор он был единственным, кто боролся за ваши отношения. Ты не представляешь, чего мне стоит сейчас смотреть в окно, а не сворачивать тебе шею.
Саске ничего не ответил. Наруто еще с минуту смотрел на улицу – сияющие огни своим светом проникали в душу, согревали и смягчали, создавая неповторимое настроение, – предвкушение праздника. И в этот момент не хотелось ни ругаться, ни доказывать упрямому другу его неправоту, ни распинаться на тему простых истин. Хотелось сорваться с места и побежать домой, к жене, обнять ее и отвести на представление.
Это Наруто и собрался сделать, когда обернулся.
В кабинете уже никого не было.
Саске бесшумно, по давно отточенной привычке, скрылся в неизвестном направлении. И Наруто уже знал, что больше ему за сына волноваться не придется.

В этот момент Учиха, наплевав на все, бежал домой, по пути разглядывая витрины.
Торт, обязательно купить торт, думал Саске. Ведь Боруто сам этого бы не сделал. И не потому, что не считал себя мужчиной, – считал, и еще как, и вполне заслуженно, – а потому, что главой семьи по умолчанию признавал Саске.
А еще подарок – значимый подарок, а не та безделушка, которую он присмотрел до отъезда. Что-то большее, чтобы дать понять, что он серьезен, что тоже готов бороться.
Это даже в голове прозвучало слащаво и глупо. Непривычно. Какая в отношениях может быть серьезность? Отношения, это всего лишь прикрытие для человеческого одиночества. Страшно прожить всю жизнь одному, страшно в какой-то момент понять, что вокруг нет никого, что большая двухместная кровать слишком велика, что в ней бывает холодно, что стаканчик в ванной на полочке смотрится громоздко, удерживая всего одну щетку, что вилка, ложка, кружка и тарелка – это не эгоизм, а вынужденная мера. Просто лишние приборы без надобности, их не для кого держать.
Саске еще помнил тот момент в торговом центре, когда Боруто наполнял тележку всякой необходимой ерундой. Он тогда взял коврик для ванной, улыбнулся широко и с горящим взглядом принялся рассказывать, как в прошлый раз едва не свалился, поскользнувшись на мокром кафеле.
– Ноги не держали, норовили разъехаться в стороны, а в ванной не было даже коврика, – наигранно возмущался он и ухмылялся так ехидно, с прищуром. Будь Саске чуть менее воспитанным или чуть более молодым (так он оправдывал свою нерешительность), все могло бы закончиться где-нибудь в туалете – слишком откровенным был у Боруто взгляд. И по-кошачьему ленивое, довольное выражение лица.
Пока он все это с энтузиазмом рассказывал, тележка пополнилась двумя большими полотенцами и несколькими маленькими.
– Твои только в мусор, старые уже, – пояснил он бесхитростно, с улыбкой, не пытаясь задеть тему возраста, а просто констатируя факт.
Боруто вообще всегда был таким: ярким, искристым, улыбчивым. Он горел сам и зажигал всех вокруг. Глазами он пошел в отца, но даже при этом их голубой цвет был более насыщенным, глубоким.
Он представлялся Саске костром – огромным, достигающим метров трех в высоту и отбрасывающим на большие расстояния свой свет и жар. Он был так же прекрасен, как и опасен: подойди чуть ближе – зацепит искрой – сгоришь. Страшно, но тянешься.
Боруто поначалу умело стирал их разницу в возрасте, легко обходил все острые углы, с интересом слушал скучные истории из боевого прошлого Саске, – о настоящем он старался умалчивать, чтобы не тревожить зря, – с удовольствием делился своими успехами в той форме, в которой даже Саске понимал смысл сказанного и втягивался в обсуждения.
И именно потому было так страшно – страшно представить, что все может у них получиться.
Одно дело утолить жажду молодого тела, поддаться искушению. И совсем другое – жить вместе, делить быт, беречь... и любить.
Последнее было самым невыносимым. Саске боялся полюбить и потерять.
Он еще помнил свою жизнь с Сакурой. Это было никак. Она окружала его теплом и заботой, но срывалась каждый раз, стоило Саске задержаться на миссии. Ее терпения хватало ровно до тех пор, пока он не возвращался, а дальше – слезы, истерики. И когда все закончилось, Саске почувствовал облегчение, потому что не любил, потому что с самого начала был равнодушен.
С Боруто было иначе. Он зацепил крючком и медленно тянул на себя, уверенно сокращал расстояние, пока не оказался слишком близко. А потом врос – забрался в сердце, отхватил лучший кусок и устроился со всеми удобствами. Он по-другому относился к работе Саске, не пытался его удержать, не лез со своими страхами и переживаниями, а просто ждал, радуясь уже тому, что Саске вообще возвращается, пусть даже с ранениями.
Он был удобным – располагал к себе, легко вливался в любую компанию, мог подстроиться под любые правила. Так считал Саске, пока не узнал, что Боруто на самом деле своенравный, избалованный и властный – со всеми, кроме Саске. Наруто тогда сказал: «Он ломает себя под тебя», а годом позже добавил: «Только с тобой он настоящий и изредка – со мной». Боруто не менялся, нет, он просто позволял себе расслабиться, давал слабину там, где точно знал, что его поймут. И все это складывалось в то самое удобство, которое полностью устраивало Саске. И которое он боялся потерять, уже зная, что может быть так – не одиноко.
Но это только со стороны кажется, что возраст любви не помеха. А на деле все сложнее. Боруто не мог всегда тянуть их разговоры, поддерживать связь, а Саске не знал, чем заинтересовать молодого парня. И они все чаще оставались наедине со своими мыслями. Вместе, но по отдельности. Лишь ночь сглаживала эти углы: когда становилось не до разговоров, когда важнее было прикоснуться, почувствовать, войти и впустить, провалиться еще глубже, утянуть за собой. Саске даже себе боялся признаться, что ночью терялся, забывался настолько, что стирались и разница в возрасте, и страх быть непонятым. А потом наступал новый день, новые попытки притереться, принять друг друга.
Боруто как-то вытащил Саске в кино. Это было пыткой уже потому, что Саске изначально не хотел никуда идти. С куда большим удовольствием он остался бы дома, улегся на диван, прижал к себе Боруто и смотрел ничего не значащую комедию, наслаждаясь спокойствием и удивительной расслабленностью, неизменно появляющейся в такие моменты.
Но Боруто настоял на новом боевике – на выходе в свет, если можно так выразиться. Ему было важно именно вытащить Саске из дома. И почему-то на этот фильм – наверное, Боруто считал, что сделает приятно, если Саске окунется во что-то близкое.
И это было первое и самое большое их недопонимание.
С каждой минутой Саске напрягался все больше. Тело деревенело. Челюсть сжималась сильнее. Хотелось плеваться и материться. И засунуть киноленту в задницу ее создателя, чтобы лучше прорабатывал детали, потому что: такое оружие невозможно удержать на весу, будь ты хоть трижды главным героем, а у винтовки есть отдача, о чем актер, по всей видимости, даже не подозревал; с поправкой на ветер эта пуля не попала бы в цель, а под этим углом нож не задел бы жизненно важных органов.
Два часа десять минут – продолжительность фильма. Саске терпел пятьдесят шесть минут. Он смотрел в экран и понимал, что нужно просто выкинуть из головы логику и довольствоваться спецэффектами, но каждый ляп фиксировался раньше, игнорируя приказы мозга, и потому не затягивал даже сюжет.
На пятьдесят седьмой минуте Боруто взял его за руку, сжал ледяные пальцы и сказал, что хочет домой.
И это было впервые, когда Боруто осознал, что ничего не знает о Саске, сколько бы ни прилагал усилий. Вслух он тогда прощения не просил, но ночью ласкал особенно нежно, довел до беспамятства и уснул на груди, вцепившись в Саске мертвой хваткой.
Позже – расслабился, скатился на подушку, показал свою беззащитность. А Саске прикипел взглядом в намертво врезавшиеся в память черты лица. И не узнавал заострившихся скул, потемневшего от знакомства с бритвой подбородка, впалых щек. Все было его, привычное, но совсем под другим углом.
Саске готов был признать – мальчик вырос. Но не смог.
Боруто оставался все таким же мальчишкой, только что-то в нем сломалось. Все эти тени на лице оказались следами бесконечной усталости. Они не отступили, даже когда черты разгладились. А страшнее всего стало, когда Саске понял, – Боруто больше не обжигает.
Огонь утих, стал спокойнее, благодушнее. Он больше не цеплял всех вокруг, а грел лишь одного одинокого путника, отдавал ему все свое тепло. Держался из последних сил все то время, пока путник принимал его дар. Принимал как должное, не заботясь о том, что последние поленья скоро догорят, а с ними исчезнет и тепло, и свет, и радость.
Это было тогда. И даже сейчас, возвращаясь назад, Саске понимал, что ничего не мог изменить. Не знал как. Привязать себя навсегда к одному человеку, не имея уверенности в завтрашнем дне – слишком безответственно. И именно он был тем, кто так или иначе выстраивал между ними стену. Он впустил слишком глубоко, позволил быть рядом... и допустил ошибку – не показал своих чувств. Отгородился. И Боруто, не получая отклика, потерял уверенность, почти сдался.
Саске остановился перед витриной, украшенной разноцветными огоньками. Их сияние приносило людям радость, доставляло удовольствие уже тем, что они всего лишь есть, что они – предвестники праздника. Совсем скоро их снимут, и ощущение праздника пропадет.
Саске пробрал холод. И дело было вовсе не в отсутствии пальто, которое он в спешке оставил на работе. А в осознании – Боруто такой же огонек. Но только для Саске.
В последний раз, когда Саске его видел, Боруто сказал, что проведет Рождество с друзьями, как и в предыдущие годы, если миссия затянется. И он улыбался так, словно был рад, что Саске может не вернуться. В бледных, почти серых глазах застыла настороженность – Саске решил, что Боруто боится признаться, что хочет провести этот праздник вовсе не с ним.
После слов Наруто все изменилось. И серость в глазах перестала быть естественной, она показалась выгоревшей, потускневшей – как Саске не заметил этого раньше? И тревога имела совсем иное значение. А сам Саске, который на это заявление лишь равнодушно кивнул, почувствовал себя последним уродом, добившим все надежды.
Припомнил – видел ведь ту самую стену уже тогда. Ледяную стену, по ту сторону которой догорала свеча. Ее пламя не способно было растопить лед, но еще держалось на чистом упрямстве, сопротивляясь ветру. Это все, что осталось от Боруто.
И во всем был виноват только Саске.
Подумалось – все еще можно исправить, пока тлеет фитиль. Даже из самой маленькой искры можно раздуть огонь – было бы желание.
И Саске уверенно вошел в магазин. Прилавки были уставлены множеством сладостей, большую часть которых составляли торты с клубничными башенками. Скидки, скидки, скидки... Они означали одно – времени почти не осталось.
Саске бросил взгляд на экран телфона – девятый час. А еще часа полтора добираться до дома по пробкам в объезд площадей. Нужно было позвонить, предупредить, но палец застыл над кнопкой вызова. Что сказать? Поздравить, попросить дождаться? Глупо. Лучше просто не опоздать.
«Успею», – решил он и выбрал самый аппетитный на вид торт. И не в традициях было дело – Саске ненавидел праздники и все с ними связанное. Дело было в Боруто, который сумеет прочитать между строк.

Мертвые пустые квадраты на фоне мерцающих в соседних квартирах гирлянд. Саске хотел бы отмотать время на пару минут назад, чтобы остановить себя, чтобы запретить поднимать взгляд на неживые окна своей квартиры. Думать, что опоздал, не хотелось. Но в то, что успел, верилось мало.
Озноб пробрался под кожу, ветер остудил скулы, пустил к шее ледяные мурашки. Маленькая коробочка с подарком жгла кожу на бедре через карман брюк.
У него в запасе был еще целый час. Был, если часы на телефоне не сбились. Но этого проверить было негде.
В подъезд он не вошел, а влетел, уже мало заботясь о сохранности торта – не страшно, если помнется, страшно, если не дойдет до адресата.
Подстраховался по старой привычке – вызвал оба лифта и отправил на последний этаж, а сам побежал по лестнице, внимательно прислушиваясь к тому, чтобы никто не вызвал, а если и вызовет – можно успеть перехватить на подходе.
Этаже на тринадцатом дыхание сбилось. Саске давно так не прыгал по ступенькам, и даже тренированная дыхалка сбоила, когда на физическую усталость наслаивалось нервное напряжение.
Перед дверью квартиры остановился, успокаиваясь. Сердце долбилось о грудную клетку, из горла вырывались редкие хрипы.
Он стер рукавом светло-серой рубашки пот со лба – осталось темное пятно. Расстегнул пуговицы на черном жилете – словно ослабил шнурки корсета.
Тот, кто сказал, что перед смертью не надышишься, вряд ли стоял на пороге собственной квартиры, надеясь на чудо. Или вряд ли понимал, что этот миг надежды хочется растянуть, подольше насладиться иллюзией, оставить в памяти короткую фантазию, в которой за закрытой дверью ждет не тьма опустевшего дома.
Но как же он был прав. Жить мечтой и надеяться на чудо – глупо. Нужно биться за свою мечту, и если понадобится – выдирать ее с руками у того, кто оказался быстрее. Не думать, что никогда, а верить, что всего лишь поздно. Что можно будет догнать и вернуть, несмотря ни на что.
Саске остановился в прихожей, закрыв за собой дверь. Выдохнул с облегчением, стараясь ступать бесшумно. Он уже знал, что не один в квартире, слышал чужое присутствие – не ушами, а всем телом. Словно кто-то оживил тишину, добавил ей осязаемости. Света нигде не было, с кухни доносились остывающие запахи праздничных блюд, из гостиной, со стороны балкона, – сигаретный дым.
Саске знал, что от его шагов Боруто не проснется, так же как точно знал, что он спит. Прошел в гостиную и мягко опустился на ковер рядом с диваном. Протянул руку к светлым волосам, но не коснулся. Прислушался к ровному дыханию.
Боруто сжался, отвернувшись лицом к спинке, подложил предплечье под голову вместо подушки, свободной рукой прикрыл нос.
Саске осторожно прижался щекой к выступающей под футболкой лопатке, вдохнул впитавшийся в ткань запах табака, мысленно фыркнул.
– Мальчишка, – прошептал он. – И с каких пор ты куришь?
Боруто дернулся, почувствовав вибрацию голоса, зашевелился, перевернулся на спину, забросив руки за голову, а согнутую ногу откинув на диванную спинку.
Красивый, с заострившимися чертами лица, Боруто с каждым годом все сильнее становился похож на отца, стирались возрастные отличия. Совсем недавно он догнал его в росте, и Саске с сожалением понял, что уже не может смотреть снисходительно-свысока. Более того, уже даже прямо смотреть не получалось, приходилось чуть-чуть приподнимать подбородок. Он больше не ощущал себя таким уж взрослым и сильным.
Когда-то это его раздражало – еще в юности, когда приходилось ругаться с Наруто, доказывать ему свою правоту. Но этап был пройден, и теперь Саске думал иначе. Он никогда не произнес бы подобного вслух, но себе мог признаться, что ему нравилось чувствовать себя уязвимым рядом с Боруто – только с ним. Привставать на носочки, тянуться к губам – было в этом что-то интимное, что-то, что могло быть только между ними. И Боруто знал об этом. Знал и молча принимал, никак не комментируя.
Свет из окна отбрасывал на пол и стены желтовато-серые прямоугольники, один из которых зацепил спящего парнишку. Если бы не это, Саске вряд ли обратил бы внимания на заострившиеся тени, отбрасываемые ресницами.
Пригляделся – когда-то пушистые светлые волоски слиплись, в уголках глаз застыли и рассыпались соляные крупинки, веки чуть припухли и потемнели. Впервые Саске видел признаки слез на лице Боруто. Впервые осознал, что никогда не хотел бы их видеть.
Раньше Саске измерял свою жизнь смертью. Как живешь, так и умрешь, считал он. Думал так: умру, и будет все равно, как прожил свою жизнь, оставил ли что-то после себя или нет, сделал ли плохое или хорошее – не имеет значения. Смерть – конец пути, а мертвому все равно, что было до и что будет после. В бесконечной ли тьме, в аду или в раю – последнее, о чем будешь вспоминать, это о жизни.
Саске смерти не боялся. Он просто знал, что все в мире закономерно, и смерть в том числе. Идя на очередное задание – не боялся. Думая о старости – не боялся. Жил только тем, что есть, и мечтал умереть быстро, без мучений, насмотревшись на всякое.
Свое отношение ко всему он изменил на предпоследней миссии, когда, едва выжив, не смог вернуться домой. Испугался. Снял номер в гостинице и несколько дней приводил в порядок мысли и эмоции. Заставил Наруто приехать и задавать подробные вопросы, отвечал в деталях, внимательно отслеживая любые изменения в своей мимике.
Что его так напугало, он понял не сразу. Зато теперь все встало на свои места.
Не за себя он тогда боялся, а за Боруто.
Кто-то сказал, что нужно потерять, чтобы начать ценить. Саске никогда по-настоящему не терял. А если и терял, то не жалел – так было с Сакурой.
Но Саске измерял жизнь смертью. И, сидя в засаде, уже не надеясь, что уйдет живым, он думал о том, что было бы неплохо позвонить Боруто, предупредить, попрощаться.
Услышать в последний раз его голос, позволить услышать себя...
Попросить прощения...
Попросить не плакать...
Попросить жить дальше...
Успокоить.
Не страшно было умереть, страшно было ощутить ту боль, которую испытает Боруто.
Чтобы понять, насколько сильно любишь человека, представь, что ему больно, нестерпимо. Чувствуешь? Значит, любишь. Не можешь даже представить эту боль? Делай выводы.
Саске не хотел видеть его слезы, не хотел делать ему больно. Он хотел быть рядом и вызывать улыбку.
Боруто снова перевернулся. Футболка задралась, подставляя свету из окна беззащитный участок кожи на животе, выступающую косточку, дорожку светлых волос от пупка к паху. Саске прижался к нежной впадинке за округлостью живота, провел по ней губами, ощущая слабый отклик тела – легкое сокращение мышц.
– Саске, – на грани слышимости прошептал Боруто и коснулся пальцами его волос, отвел в сторону челку, пытаясь заглянуть в глаза. – Давно вернулся? Я ждал, ждал, а потом голова разболелась от лампочек.
От них, как же, подумал Саске, бросая короткий взгляд на застывшие слезы. Приподнялся, устроился на краешке дивана и осторожно, будто впервые, коснулся теплых, податливых со сна губ, снимая с них вкус табака.
Боруто обнял его руками, выгнулся навстречу так привычно, беззащитно, открыто. Они не столько целовались, сколько трогали друг друга губами, изучали сухие теплые линии. Это продолжалось несколько минут, прежде чем Боруто решился проникнуть глубже – Саске тут же отстранился.
Он не морщился, не кривился. Просто сказал:
– Сигареты.
Их вкус был не только на губах – на языке он чувствовался сильнее, острее, законсервированный сном в тесном замкнутом пространстве.
Боруто не стал отпираться, улыбнулся виновато. Объяснять и оправдываться тоже не стал. Только спросил:
– Ты надолго?
Саске видел все: и надежду во взгляде, и скрытую боль. Читал развернутый вопрос: ты пришел, ты рядом в Рождество, потому что любишь и хочешь быть со мной или надеялся, что меня нет?
Уверенный ребенок – где ты, когда это нужно? Почему твоя уверенность для всех, а тут замыкаешься, боишься действовать, ждешь и терпишь?
Если бы не Наруто, Саске бы никогда не научился читать эти взгляды, так бы и считал, что кончилась сказка на последней странице книги, что не зацепила настолько, чтобы стать той самой, любимой, которую хочется перечитывать.
И следом мысль: а сам-то чем лучше? Когда потерял свою уверенность? Почему решил, что не сможешь удержать? Возьми себя в руки. Этот ребенок уже твой. Твой и ничей больше. Разве отдашь?
Никому и никогда. Хватит жевать сопли.
– Пока смерть не разлучит нас, – сказал он серьезно, вкладывая в эти слова не столько подходящую к случаю клятву, сколько собственное мировоззрение, и потянулся к карману, на мгновение выпустив из виду его взгляд. А когда протянул ему маленькую квадратную коробочку, – без бархата и прочих атрибутов, самую простую картонную коробочку в бумажной обертке, – уловил ощутимую перемену.
Даже в таком тусклом свете было видно, как загорелся его взгляд, а радужка насытилась синевой – той самой, неповторимой. И уже не нужно было показывать торт, чтобы дать понять, что – навсегда. Что вот он я, забирай, потому что только твой и никому больше не достанусь.
Боруто, не раздумывая, воспользовался немым предложением. Привкус сигарет на языке уже не раздражал.
Саске ловил его дыхание и понимал – задыхаются оба, едва сдерживаются, чтобы не начать сдирать с себя одежду. Для кого-то секс, но для них это долгие годы было единственным достоверным проявлением эмоций, только так они могли раскрыться, не раскрывая себя полностью.
Только на этот раз все было иначе. Оба прекрасно понимали, что выдали себя, и нет пути назад. Что каждое касание будет расцениваться по-новому… по-настоящему. И все равно тянулись, впитывали друг друга. Боруто пробрался горячими ладонями под рубашку, выдал недовольное «холодный» и притянул Саске ближе, согревая теплом своего еще сонно-разнеженного тела. А Саске закрыл глаза и прижался губами к его шее, впитывая запахи, трогая языком чувствительную кожу на беззащитно открытом участке.
– Блин, не могу так, – проворчал Боруто, неохотно отстранившись. – Все мысли не в ту сторону. Давай подарок, пока я не свихнулся.
Саске уже привычно спрятал лицо за челкой и только тогда улыбнулся. Он избавится от этой привычки обязательно, перестанет прятать эмоции… но позже, а пока…
Он снова протянул коробочку на раскрытой ладони и негромко произнес:
– С Рождеством, ребенок.
Боруто проигнорировал слова, вырвал подарок и раскрыл, с торжеством вытащив наружу маленький золотой обруч. Затем присмотрелся, удивленно приподнял бровь и расхохотался во весь голос.
– Черт, Саске, я думал, ты шутишь насчет ребенка. Оно же мне маленькое!
– Что? – переспросил Саске, нахмурившись и, забрав кольцо, сам попытался надеть его Боруто на палец. Ничего не вышло. – Что за…
Боруто опустил голову ему на плечо и прошептал:
– Я согласен. Пусть это и формальность, пусть без штампа, но я согласен. А кольцо другое купим, когда пойдем тебе выбирать. Пойдем ведь?
– Пойдем, – согласился Саске, опустив руки ему на плечи, не столько обнимая, сколько просто закрывая от всего мира. Так было приятно.
– Саске, спасибо, – прошептал Боруто. – Это лучшее Рождество. Самое лучшее… Просто волшебное.
«Я его тоже никогда не забуду. Только продолжай сиять», – подумал Саске. Но в ответ прошептал совсем другое. И очень тихо. Едва различимо даже в полной тишине.
Боруто лишь крепче сжал его в объятиях.
– И я тебя, Саске. С Рождеством.

@темы: Слэш, AU, PG-13, Фанфикшен, Romance, Аngst, Саске Учиха, Боруто Узумаки

---

Поговори с ним о сексе (Slash, PWP, Kink, NC-21)

[алКошка]

Название: Поговори с ним о сексе
Автор: алКошка
Размер: ~2000
Персонажи/Пейринг: Наруто/Боруто, упоминается Наруто/Саске\Сакура
Жанр: Slash, PWP, Kink
Рейтинг: NC-21
Саммари: «- Я тебя развяжу, но сначала нужно довести дело до конца. Позволишь мне помочь? - спрашивает Наруто, прикусывая губу.
Это должно сработать. Чтобы не один Боруто потом чувствовал себя неловко, Наруто разделит эту неловкость с ним пополам. Станет соучастником его маленького преступления против морали.
Боруто тоже кусает губы, а потом резко кивает, вцепляясь пальцами в натянутые верёвки на своих руках.»
Предупреждения: смерть обоснуя, современное АУ, ООС, вертикальный инцест, д/с-мотивы, бондаж, вибраторы, блайнда чуток, прочие мелкие кинки
Размещение: Строго запрещено
Посвящение:  Кошка Чеширская

Читать дальше

Наруто удивленно рассматривает задвижку на входной двери - маленький замочек, который они закрывают только на ночь. Сам захлопнулся? Снаружи его не отпереть, потому Наруто пришлось попадать домой через чёрный ход, ведь Хината с детьми уехала к родне в другой город на пару дней, и дом пуст.
Сам Наруто, как честный трудоголик, явился сегодня на работу, и только от удивлённых подчинённых узнал, что у него выходной. Хотел остаться, раз уж всё равно пришёл, но Конохамару, его личный ассистент, чуть ли не с матом выпинал Наруто из офиса, мотивируя тем, что нельзя работать без продыху целый месяц.
Вдвойне обидно, что именно в этот день старик Хиаши возжелал повидаться с дочерью и внуками, и Наруто совершенно не представляет, чем теперь заняться одному в свой законный выходной. К Учихам, что ли, завалиться?
Недолго думая, Наруто направляется в их с Хинатой комнату, чтобы сменить строгий рабочий костюм на что-нибудь повседневное - и замирает напротив двери, ведущей в комнату Боруто.
Этот стон ему не послышался... Что Боруто делает дома? Что он вообще там делает?! Стон повторяется - долгий, какой-то мучительный, чуть плаксивый. Ему стало плохо, потому он не поехал с матерью и сестрой?
Наруто хватается за ручку двери, и лишь когда та с тихим скрипом распахивается, Наруто приходит в голову, чем именно может заниматься подросток в переходном возрасте, оставшись одни дома и заперев дверь на дополнительную защёлку.
Но уже поздно - Боруто смотрит на отца огромными испуганными глазами, а Наруто впадает в реальный ступор.
Боруто изгибается на постели, не может замереть даже под чужим шокированным взглядом, а Наруто будто на автомате выхватывает отдельные детали открывшейся картины: сын почти голый, из белья на нём лишь чёрные женские кружевные трусики, ткань приподнялась на стоящем члене и промокла от спермы и смазки. Он никак не может сдвинуть ноги, потому что те разведены в стороны и привязаны к изножью кровати толстыми верёвками - на лодыжках проступают красные ссадины. Как и на запястьях, потому что руки у него тоже связаны и задраны вверх, к изголовью. А ещё Наруто слышит тихое жужжание, разносящееся по комнате. Догадка заставляет распахнуть глаза шире - присмотреться, как топорщится ткань трусиков между маленьких крепких ягодиц, обтягивая широкое пластиковое основание вибратора.
У Наруто дыхание перехватывает, будто его пнули в солнечное сплетение, и щёки теплеют от прилившей крови. Он явно пришёл не вовремя. Сейчас любовница (или любовник?) его сына выйдет откуда-нибудь из ванной, столкнётся с отцом своего парня, и ничем хорошим это точно не кончится. Обо всех странностях можно будет поговорить, кхм, в более подходящее время - а сейчас лучше свалить и сделать вид, что его тут и не было.
- Папа, - стонет Боруто, и Наруто пытается стряхнуть с себя это оцепенение.
- Я... Я помешал, эм... Прости, я...
- Стой! - из уголков глаз Боруто скатываются слёзы, он краснеет до кончиков ушей, но не может перестать елозить задницей по кровати, пытаясь упереться своей игрушкой в матрац и протолкнуть её глубже. - П-помоги...
У Наруто внутри всё обрывается от этой отчаянной просьбы. В голове мигом проносятся самые страшные предположения: кто-то посторонний пробрался к ним в дом и... Сделал это с его сыном? И никаких там эротических игр с гипотетическим любовником? Боже...
- Слишком сильно затянул узлы, не могу освободиться, - сорванным голосом поясняет Боруто.
А у Наруто в голове полная каша, мысли сменяются со скоростью света, пока он на ватных ногах проходит в комнату, окунаясь в эту смесь насыщенных запахов пота, мускуса и силиконовой смазки.
Вроде и паника отступает, когда приходит осознание, что никто его сына не насиловал, но и мысль о том, что он сам сотворил с собой такое, тревожит. И тревожит вовсе не набором столь интересных кинков и фетишей, а тем, что у Боруто, судя по всему, вообще нет партнёра. Это может быть опасно, в конце концов - Наруто даже представлять не хочет, что случилось бы, останься он-таки на работе...
Окончательно взяв себя в руки, Наруто присаживается на край постели, убирает растрепавшуюся длинную чёлку с мокрого от пота лица. Боруто зажмуривает слезящиеся глаза, не смея взглянуть на отца, но доверчиво вжимается горящей щекой в его большую жёсткую ладонь.
- Пап, развяжи, - слетает полустоном с искусанных губ.
Наруто скользит взглядом по напряжённому блестящему потному телу, отмечая, как высоко поднимается грудь и втягивается живот при каждом вздохе, как дрожат чуть согнутые, разведённые в стороны колени, как с неприкрытой кружевными трусиками головки члена капает смазка, пачкая и так залитый спермой живот.
Явно уже не один раз кончил...
Наруто кладёт ладонь сыну на лицо, закрывая глаза, и кончиками пальцев другой руки размазывает вязкую лужицу по коже, чувствуя усиливающуюся дрожь.
- Т-ты чего, пап? - всхлипнув, спрашивает Боруто, но не пытается вырваться - замирает, насколько это вообще возможно в его состоянии, и ждёт, что же ответит отец.
- Я тебя развяжу, но сначала нужно довести дело до конца, - поясняет Наруто, прикусывая губу.
Это должно сработать. Чтобы не один Боруто потом чувствовал себя неловко, Наруто разделит эту неловкость с ним пополам. Станет соучастником его маленького преступления против морали.
Невольная улыбка растягивает губы - когда-то давно, когда Наруто было столько же, сколько сейчас его сыну, Сакура застала их с Саске за этими «играми». Им тогда показалось, что втянуть её в свой мир - это хорошая идея. И не прогадали ведь, Сакура оказалась просто БДСМным ящиком Пандоры - Саске до сих пор иногда отсвечивает свежими синяками и ссадинами.
- Позволишь мне помочь? - спрашивает Наруто.
Боруто тоже кусает губы, а потом резко кивает, вцепляясь пальцами в натянутые верёвки на своих руках.

Он вообще слабо соображает, что происходит. Боруто никогда не думал об отце в таком смысле - фантазии сводились к представлению кого-то безликого, как на хентайных картинках, где тело жертвы ласкают появляющиеся из темноты руки. Ничего определённого, только фантомные ощущения, только фантазии, сводящие с ума своей откровенностью. Но сейчас, хоть глаза его закрыты, Боруто не может отделаться от навязчивого знания - это отец, это его широкие сухие ладони гладят тело, его пальцы отодвигают в сторону промокшее насквозь кружево. Это он берётся за основание вибратора, от которого, кажется, внутренности превратились в трясущееся желе. Боруто уже чёрт знает сколько времени извивается на постели, то пытаясь развязать затянувшиеся по неосторожности узлы на запястьях, то снова ударяясь в погоню за острыми, на грани боли, ощущениями.
Отец наконец-то вытаскивает осточертевший вибратор, и Боруто вздыхает с облегчением. Выдыхает резко приоткрытыми губами, чувствуя капли прохладной смазки, а потом и пальцы отца, поглаживающие саднящую растянутую дырку.
Боруто не может удержаться - разводит ноги ещё шире, прогибается, пытаясь прижаться к этим пальцам, почувствовать, наконец, их внутри, но отец просто издевается над ним. Расправляет кружевную ткань и трёт сквозь неё, надавливая и, кажется, пытаясь протолкнуть палец вместе с ней. Ощущения запредельные, будто ещё чуть-чуть - и станет действительно больно, но отец каким-то образом чувствует эту грань и не пересекает её, только распаляя желание всё сильнее.
Его тёплое дыхание с запахом шоколада касается губ, и Боруто становится действительно страшно. Он даже дышать перестаёт, когда отец проводит языком по его губам - сначала по нижней, потом по верхней. Целует, едва дотрагиваясь и тут же отстраняясь. А потом его пальцы, сильные и жёсткие, проталкиваются в растраханную задницу, и Боруто кричит, но отец целует его по-настоящему, не давая этому крику вырваться из горла.
Его язык и пальцы двигаются в едином ритме. Он широко раскрывает рот, проталкиваясь едва ли не до глотки, и со всей силы, до упора вжимает четыре пальца в растянутое чувствительное нутро, не вытаскивая их, а дёргая вверх.
Боруто кажется, что его ебут и в зад, и в рот одновременно, собственная беспомощность кружит голову - отец ведь гораздо сильнее него, а он связан и даже сказать ничего не может. Значит, отец будет делать с ним всё, что захочет...
Реальность размазывается, ощущения поглощают - Боруто будто током прошибает от каждого движения пальцев внутри. Ему кажется, что он и так кончает каждую секунду, но знакомое ощущение приближающегося оргазма тоже присутствует, и оно в десятки раз сильнее, чем прежде. Он и тело своё контролировать уже не может - его изламывает, то подбрасывая на постели, то в попытке убежать от слишком острого удовольствия. А отец не останавливается ни на секунду, только быстрее трахает его, раскрывая на четырёх пальцах, даже когда Боруто кричит в голос, напрягаясь всем телом и кончая себе на грудь и живот. Рукой он больше не двигает, но перебирает внутри пальцами по самому чувствительному, заставляя извиваться на смятых, пропитавшихся потом простынях, и кончать снова, и снова, всухую, сходя с ума от умопомрачительных ощущений.
Только когда сил совсем уже не остаётся, и Боруто просто тихо поскуливает, вздрагивая от остаточных судорог, отец медленно и аккуратно вытаскивает из него пальцы, поглаживает покрасневшую, растянутую до невозможности дырку, и поправляет так и не снятое кружево.
Когда отец-таки избавляет его от верёвок, Боруто сжимается в комок на постели, пережидая, когда этот дурной туман в голове рассеется. А отец снова присаживается рядом и аккуратно растирает кисти рук, пытаясь не задеть натёртые ссадины. Касается их губами, а Боруто прячет лицо в подушку и наблюдает за ним одним глазом, всё ещё не желая включать мозги. Но когда отец берёт его за щиколотку, Боруто подгибает ногу, не давая ему повторить то же, что и с руками. Это уже слишком! Почему-то так кажется, после произошедшего-то...
- Пап, набери мне ванну? - просит слабым голосом, пытаясь хоть как-то намекнуть, что у них вроде бы всё нормально.
Насколько вообще может быть нормально после почти-секса отца с сыном.
По крайней мере, Боруто не чувствует себя разбитым - или что там обычно чувствуют, совершив огромную ошибку? В общем, ему хорошо. Да что там, ему охуенно! Только кажется, что лицо в присутствии отца теперь будет гореть на постоянку.
- Ты в порядке? - спрашивает отец, с беспокойством заглядывая в глаза.
Тоже волнуется. И Боруто копирует его жест - берёт за руку и касается искусанными губами жёстких костяшек пальцев. И отец, наконец-то, улыбается ему как раньше, и гладит по голове, словно маленького, а прежде чем уйти в ванную - наклоняется и целует в висок, совсем невинно.
И ничего страшного.
Сначала в ванной раздаётся плеск воды. Боруто лежит, пытаясь прийти в себя. Отцу тоже нужно немного времени наедине с собой - Боруто видел, как штаны обтянули его твёрдый член, когда он поднялся с постели. Только когда из-за двери раздаётся приглушённый стон, а после - шум сливного бачка, Боруто поднимается и на дрожащих ногах ковыляет в ванную, отдёргивая руки от ноющего живота.

Наруто сидит на закрытой крышке унитаза, когда к нему присоединяется Боруто. Всё ещё в мокрых насквозь кружевных трусиках - он еле держится на ногах, и Наруто сам стягивает с него кружево, а после помогает забраться в горячую воду.
Тот сразу окунается с головой и, вынырнув, зачёсывает мокрые волосы назад. Расслабляется, устраиваясь, и поднимает уставшие покрасневшие глаза.
- Ты как, нормально? - спрашивает Наруто, присаживаясь на корточки и упираясь локтями в бортик.
- Ага.
- Наверное, нужно было раньше поговорить с тобой, как мужчине с мужчиной...
Боруто нервно хихикает и ударяет ладонью по воде, окатывая отца брызгами.
- Вот уж поздновато ты спохватился.
- Ну почему же? - возмущается тот. - Я могу многое рассказать и объяснить. Хотя бы затем, чтобы ты больше не попадал в подобные, кхм, неловкие ситуации. Боюсь представить, что было бы, попадись ты в таком виде не мне, а маме...
У Боруто глаза от страха расширяются, и кровь отливает от лица - и теперь уже Наруто со смехом окатывает его водой.
- А ты-то откуда такой просвещённый? - подозрительно спрашивает он, и настаёт очередь Наруто краснеть и мяться.
- Ну, юность была весёлая, знаешь, в жизни хотелось попробовать всё...
Наверное, из Саске получился бы лучший учитель для Боруто - они, по ходу, на одной волне. По крайней мере, именно Учиха из их троицы больше всего тащился от бондажа, порки, резиновых членов и прочих мазохистских прелестей. Сакура же была безоговорочной доминатрикс, а сам Наруто, в принципе, был универсален и заморачивался по настроению. Наверное, поэтому те двое в итоге и поженились, а он нашёл счастье с милой стеснительной Хинатой, которая в постели даже его, прожжённого извращенца, могла шокировать.
- Яблоко от яблоньки, - бормочет Боруто, снова опускаясь в воду. - И что, тебя не сильно парит, что я, как-бы, твой сын?
- А мы ничего такого и не делали, - отмахивается Наруто. - У тебя вся жизнь впереди, найдёшь ещё девушку - или парня - с которой тебя всё устроит. Я, знаешь, даже рад немножко. Такую связь не спутаешь с мимолётной влюблённостью, и не разорвёшь из-за какого-нибудь глупого пустяка.
Боруто косится недоверчиво и тяжело вздыхает:
- Да где ж я такую девчонку найду?
- Ну, если Сарада в мать пошла, то можешь попытать счастья. Если же в отца - у вас не будет ни шанса, - задумчиво проговаривает Наруто, и только когда Боруто резко вскакивает, садясь в ванной, до него доходит, что сболтнул лишнего.
- Та-ак, чего ещё я не знаю про тётю Сакуру и дядю Саске?!
- Ой...
Кажется, с темы съехать не получится.
Учихи его убьют.

@темы: Слэш, PWP, AU, NC-21, Фанфикшен, Авторское, Kink, Наруто Узумаки, Боруто Узумаки