Нервный срыв.

[naruto-next]

Название: Нервный срыв
Автор:  Laora
Бета:  Glololo,  Rileniya,  Эн_вольтованный
Фандом: Наруто
Пейринг/Персонажи: односторонний Иноджин/Сарада, упоминается

спойлер

Сай/Сакура\Ино; Шикадай
Категория: гет, фемслэш
Размер: мини, 1139 слов
Жанр: драма
Рейтинг: R
Предупреждения: групповой секс; ООС, авторские фаноны; постканон, все персонажи совершеннолетние; смерть персонажей
Краткое содержание: Иноджин восхищается Сарадой, понимая: все дело в ДНК.

— ...нравится? — Ветер сносил слова, так что Иноджин не услышал, что сказал Шикадай. Они были на миссии в Стране Железа, и мороз холодил руки в перчатках без пальцев.

— Что? — переспросил Иноджин.

— Она тебе нравится, говорю, — в голосе Шикадая не осталось вопросительных интонаций. Он указал взглядом вперед, на прямую черную спину, на которой выделялся ало-белый мон позабытого клана. Иноджин знал, что увидит, если Учиха Сарада, на этой миссии сменившая Чочо на посту их напарницы, обернется. Раскрасневшиеся на морозе щеки и губы — алые как кровь, как глаза, если активировать клановое додзюцу.

Учиха Сарада не была красавицей, но Иноджин считал ее красивее любой девушки в Конохе. На то имелась своя причина.

— Миссия важнее личных пристрастий, — напомнил Шикадай. — Если она сорвется — ты позволишь мне ее остановить.

Иноджин промолчал. Он даже не пытался спорить с Шикадаем, унаследовавшим гениальность своего отца. Если Шикадай говорит, что Сарада может сорваться, — следует ему поверить. И не мешать, отойти в сторону.

Как в свое время отошли в сторону его мать и отец, которых объединила любовь к одному человеку.

Иноджин знал о ДНК и знал, что все кланы с улучшенным геномом, кекке генкай, зависимы от него. Кто-то мог назвать это кармой или судьбой: судьба Сарады — сорваться на миссии, потому что она Учиха и из-за своего додзюцу психически нестабильна.

Судьба Иноджина — любить Сараду.

Он понял давно, еще с Академии, где угрюмая девочка в очках и с клановым знаком на спине огрызалась в ответ на его неловкие попытки шутить, а за то, что он нарисовал ее, чуть не избила. Она и тогда хорошо дралась.

Но почему он любит Сараду, Иноджин понял гораздо позже — несколько месяцев назад, незадолго после своего восемнадцатого дня рождения.

— Вы идете? — Сарада обернулась. Она выглядела точно так, какой представлял ее Иноджин.

У него было хорошо развитое воображение, для художника, вдыхающего в изображения чакру, — даже слишком хорошо.

Когда несколько месяцев назад Иноджин вернулся с миссии на день раньше и застал ее со своими родителями, он сразу представил, как это могло быть.

Как еще до его рождения мама спрашивает у папы, любит ли он Харуно Сакуру, и папа, тогда просто Сай, не Яманака, начинает плакать. Обычно он сдержан и невозмутим, он сам не понимает, что происходит, и не может остановить слезы.

Тогда мама обнимает его, и он входит в ее семью, берет ее фамилию, оставляя себе лишь имя, пусть не настоящее, но то, под которым повстречал друзей...

И Харуно Сакуру.

Она с детства была желанной гостьей в доме родителей Иноджина. Раньше он не задавался вопросом, почему так — Харуно Сакура, ставшая Сакурой Учихой, его не интересовала. Только ее дочь, Сарада, иногда приходившая вместе с матерью. Тогда Иноджин не понимал, что влюблен в Сараду, ему просто хотелось видеть ее чаще.

А его родителям хотелось чаще видеть Сакуру — до сих пор.

— Активировала, — вполголоса сказал Шикадай. Иноджин кивнул — он и сам видел, что глаза Сарады зажглись красным, а вокруг зрачков закружились три запятые-томоэ.

Меньше месяца назад отступники, притаившиеся в Стране Железа, нанесли тяжелые раны товарищам Сарады, Мицуки и Узумаки Боруто. Мицуки до сих пор не оправился, он лежал в больнице Конохи.

Боруто умер по дороге в больницу.

Страшная потеря для Седьмого, страшная потеря для Учихи Саске, наставника Боруто. Недаром они оба, Седьмой и Саске, в Конохе последние дни не появлялись. Удаленная миссия, легко отмазались. На самом деле им просто нужно было сбежать.

Сакуре покидать Коноху для того, чтобы сбежать, не требовалось. Она всегда могла прийти к родителям Иноджина, и — он видел даже сейчас, стоп-кадрами, — в который раз повторить с ними то, за чем он застал ее несколько месяцев назад.

Вот Сакура опускается на член лежащего папы Иноджина, медленно, с гортанным стоном, вырывающимся из приоткрытых губ. Тонкие женские руки, с детства укачивавшие Иноджина, касаются почти плоской груди Сакуры, теребят крупные соски, спускаются ниже, раскрывая ее, облегчая проникновение.

Вот Сакура лежит, запрокинув голову, вбирая член Яманака Сая в горло, обхватывая полными и наверняка мягкими губами, а Яманака Ино устроилась у нее меж широко разведенных ног и работает языком, проникая внутрь, во влажную теплую щель. Ино помогает себе пальцами, и Иноджин видит, какая Сакура темно-розовая, расслабленная, горячо пульсирующая. Почти может почувствовать.

Вот мама Иноджина целует Сакуру взасос: та стоит на коленях, ее спина прижимается к груди папы Иноджина, и тот с силой толкается в темно-розовое отверстие. Влажные звуки поцелуев чередуются с ритмичными шлепками, Сакура стонет в рот своей лучшей подруги и коллеги — ведь именно подругой для нее всегда была мать Иноджина, — а потом все заканчивается.

Обессиленные, они лежат на постели втроем, и руки мамы и папы сплетаются поверх тела Сакуры, оказавшейся между ними.

В этом уравнении ее место — посредине, но меньше всего сложившаяся фигура напоминает любовный треугольник.

Если и треугольник, то уж точно равносторонний, подумал Иноджин.

Его чувство к Учихе Сараде было производным от этого треугольника.

— Живыми, Сарада, — напомнил Шикадай в полный голос. Сарада не ответила, только глаза опасно сверкнули. Как блики на лезвии, восхитился Иноджин. Не мог не восхититься, даже понимая — он тут ни при чем, не его личное чувство. Только ДНК. — У них могут быть сообщники в других странах.

Судя по взгляду Сарады, предполагаемые сообщники отступников, погубивших Узумаки Боруто, ее не волновали. Шикадай был прав — Сараду не следовало ставить на эту миссию. Она и вправду сорвется, и тогда...

Иноджин не успел закончить мысль. Враги атаковали будто из ниоткуда — преимущество падающего снега, за которым так просто укрыться, если владеть техниками маскировки. Но Шикадай был готов к нападению. Даже не обернувшись, он применил теневой захват. Оставалось только оглушить временно обездвиженных противников, так глупо попавшихся, пока вырваться не сумели. Простая задача, ложившаяся на плечи Иноджина и Сарады.

Все бы хорошо, да только оглушать противников Сарада не намеревалась. Она летела на них, крича во все горло, и ее правую ладонь окружала смертоносная чакра. Такой рукой можно резать камень, как бритвой — лучшая техника Сарады, объединяющая «скальпель» ниндзя-медиков и разрушительную атаку, которой владели Шестой и ее отец.

Иноджину не следовало думать о Сараде. Шикадай сказал, что остановит ее, и не обманул — теневой щуп потянулся к ней. Иноджину следовало оглушить противников, но он замешкался.

Как раз достаточно для того, чтобы увидеть, как Сарада взмывает в воздух, избегая атаки Шикадая, и несется прямо на врагов.

Даже гении, бывает, ошибаются.

Иноджин преградил Сараде путь, выставив перед собой клинок. Глаза с алыми радужками расширились: Сарада хотела остановиться... правда хотела.

Но не успевала.

— Иноджин, уходи! — закричал Шикадай. Такого голоса у него Иноджин еще не слышал. — В сторону, живо!

Он хотел уйти. Он, в отличие от Сарады, даже успевал.

Но у нее были такие красивые глаза — глядя в них, Иноджин мог понять, почему его мама и папа когда-то полюбили Харуно Сакуру.

Клинок разломился пополам — ладонь Сарады, окруженная чакрой, прошла сквозь него как раскаленный нож сквозь масло и погрузилась в грудь Иноджина.

Это совсем не больно, удивился он, чувствуя, как изо рта вырываются брызги крови. Кровь оседала на бледных щеках Сарады, а потом мир перевернулся вверх ногами.

На лицо падал снег, перед глазами кружились черные пятна. Наверное, снежинки.

Иноджин поднял взгляд и еще успел увидеть, как изменяются алые глаза на искаженном лице.

Три томоэ переплавлялись в новый узор, более совершенный.